Калифорнийский квартет (сборник) - стр. 87
– Кончай хуйню городить.
– У моей матери есть знакомый, он пил ее ссаки.
– Что?
– Да. Они бухали всю ночь, потом он лег в ванну, а она нассала ему прямо в рот. За это он отстегнул ей двадцать пять долларов.
– Она сама тебе это рассказала?
– С тех пор, как умер отец, она ничего от меня не скрывает. Получается, что я занял его место.
– Ты что же, и…
– Да нет. Просто она мне доверяет.
– Как тому парню в ванной.
– Ага, примерно так.
– Ну, расскажи мне еще чего-нибудь.
– Хватит.
– Тогда давай выпьем. А говно твоей матери никто не ел?
– Не надо так говорить, Хэнк.
Я прикончил свою банку и зашвырнул ее в угол комнаты.
– Мне нравится у тебя. Наверно, я переберусь сюда.
Я сходил на кухню и приволок еще шесть банок пива.
– Я крутой чувак, – заявил я. – Радуйся, что таскаешься со мной.
– Мы же друзья, Хэнк.
Я сунул ему под нос свежую банку.
– На, пей! – сказал я и пошел поссать.
Ванная комната отличалась изысканностью: полотенца яркой расцветки, темно-розовый половик, даже стульчак на унитазе был розовый. Я представил себе, как на него опускается огромная белая задница Клер. Да, ее звали Клер. Потом я оценил свой невинный член.
– Настоящий мужик, – отметил я. – Любому могу порвать жопу.
– Хэнк, мне нужна ванная, – послышался за дверью голос Джимми.
Мы поменялись местами. Я услышал, как его рвет.
– Говнюк, – сплюнул я в его сторону и вскрыл свежую банку пива.
Через некоторое время вернулся Джим, вид у него был бледный. Я сунул ему банку.
– Пей! Будь мужиком! Ты был мужиком, когда пиздил это пиво, теперь, чтобы остаться мужиком, ты должен его выпить!
– Сейчас, мне надо немного передохнуть.
– Пей!
Я плюхнулся на кушетку. Мне нравилось быть пьяным. Я понял, что полюблю пьянство навсегда. Оно отвлекало от реальности, а если мне удастся отвлекаться от этой очевидности как можно чаще, возможно, я и спасусь от нее, не позволю вползти в меня.
Я посмотрел на Джимми и рявкнул:
– Пей, щенок! – Потом запустил свою опустевшую банку через всю комнату в угол. – Давай расскажи мне еще чего-нибудь о своей мамаше, Джим-бой. Какого она мнения о том мужике, который лакал ее ссаки в ванной?
– Она сказала: «Такие придурки рождаются каждую минуту».
– Джим?
– А?
– Пей. Будь мужиком!
Он приложился к своей банке, икнул и бросился в ванную. И снова я слушал его блевотную песню. Когда он вернулся и сел на стул, на него противно было смотреть.
– Мне надо лечь, – пробормотал он.
– Джимми, я подожду, когда твоя мать придет с работы, – заявил я.
Он встал и двинулся к спальне.
– А когда она придет, я выебу ее, Джимми, – добавил я.
Но парень меня не слышал, он исчез за дверью спальни.
Я сходил на кухню и запасся еще пивком.
Я сидел, сосал пиво и ждал Клер. Где, спрашивается, шлялась эта прошмандовка? Я не мог это так просто оставить. Я чувствовал себя полновластным хозяином, у которого все всегда под контролем.
Прикончив очередную банку, я встал и посетил спальню. Джимми лежал на кровати лицом вниз, он рухнул, как был – в одежде и ботинках. Я вернулся в комнату.
Было совершенно очевидно, что у сынка кишка тонка для крутого бухла. Мамаше Клер был нужен настоящий мужик, это тоже не вызывало сомнений. Я вскрыл новую банку и хорошенько приложился. На кофейном столике обнаружилась пачка сигарет, и я закурил.
Не знаю, сколько пива я выжрал, пока поджидал Клер, но в конце концов я услышал, как провернулся ключ в замке и дверь открылась. Это была грандиозная Клер – совершенное тело и копна белокурых волос. Она была на высоких каблуках, но это мало чего добавляло. Ни один художник не смог бы отобразить ее великолепие в полной мере. Казалось, даже стены вытаращились на нее, и абажур, и стулья, и старый плед. Чудо явилось нам…