Как жить с французом? - стр. 34
Обед длился три часа. Не по случаю моего приезда – это среднестатистический обед. К каждому блюду из гаража извлекался новая бутылочка чего-нибудь: то шампанского, то ягодной наливки, то лимонной настойки, то сухого винца, то сладкого ликера. И с каждой новой бутылочкой поток моего сбивчивого красноречия становился мощнее. С лиц родителей не сходило напряженное выражение: они коллегиально старались связать мои шепелявые существительные и инфинитивы в синтаксическую конструкцию. Закончилась трапеза тремя шариками сливочного мороженого, щедро политыми «водой жизни» – крепким эльзасским самогоном («Его гнал мой покойный отец, дедушка Гийома. Осталось всего две бутылки», – приговаривала матушка Мийе), и вдохновенной речью в защиту российской нефтегазовой политики на Украине. Моей речью.
***
На второй день стало понятно, что программу визитов придётся сильно сократить. Ведь если в сутках всего двадцать четыре часа, и каждый прием пищи растягивается на три, на знакомство с Южной Францией остается всего ничего. Но один город мы просто обязаны посетить, несмотря на то, что родители – душевнейшие люди, и запас местного алкоголя у них в гараже практически не иссякаем. Так что утром третьего дня мы запаслись питьевой водой и бензином и отправились в Сен-Тропе – город, где в некотором смысле начались наши отношения.
Со светом в Сен-Тропе творятся странные вещи. Он не разлит по окружающим предметам, как во всех других географических точках, а густ и сконцентрирован – его можно резать ножом на порционные куски. Оранжевой насыпью он лежит в начале переулка, теплой буханкой таится в углу внутреннего дворика, золотой струйкой стекает с крыш в разломы узких улиц. Неслучайно здесь любят снимать кино о красивой жизни. Съемочные группы могут экономить и на осветителе, и на гримёре – в этом свете все недостатки кожи и фигуры становятся достоинствами. На Пляс-де-Лис мужчины – действительно, все как один в белых льняных костюмах – играют в петанк. Тяжелые металлические шары глухо бьются друг о друга и, взрывая песок, отбрасывают «соперников» на периферию игрового поля. А костюмы игроков, между тем, остаются ослепительно белыми, как в рекламе «Тайда». На таких оптических обманах выстроен миф о Сен-Тропе, где у людей не бывает плохих дней, заусенцев, прыщей, морщин и пятен – ни на рубашке, ни на репутации.
Наш малогабаритный «ситроен» пристраивается между холеным «ламборгини» и белоснежной «маздой»: его фары, колеса, крылья и даже ручки дверей сразу приобретают какой-то извиняющийся вид. В Сен-Тропе никто не задается вопросом, откуда у людей деньги. Они просто есть: они рассыпаны по земле, они висят в воздухе, они – данность. На палубах яхт, выстроившихся вдоль причала, полуденный зной разбавляют ледяным шампанским. Хозяев не видно, но догадаться об их статусе можно по униформе и осанке стюарда, который оберегает вход со стороны набережной. Конечно, опасность проникновения надумана: простые смертные снуют вдоль причала, завистливо лязгая затворами фотоаппаратов. Несколько сантиметров воды между пирсом и бортом – это демаркационная линия между теми, кто прикован к суше, и теми, кто перешёл на другую ступень эволюции – обзавелся яхтой. Мы пока ещё по ту сторону, где не качает, но Гийом утверждает, что это ненадолго.