Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого - стр. 103

Я говорю, что Лев Николаевич приходил ко мне вечерком и что я помещался в «ремингтонной». Дело в том, что недели через три после моего приезда из Крекшина, Александра Львовна заболела корью, и я был приглашен Львом Николаевичем и Софьей Андреевной – переехать из Телятинок в Ясную Поляну. В. М. Феокритова совершенно не справлялась одна даже с обычной, менее ответственной ежедневной работой. Александра Львовна прохворала с месяц, а потом у нее обнаружились признаки туберкулеза (к счастью, не развившегося), и она должна была, уже вместе с В. М. Феокритовой, уехать на леченье в Крым, так что я продолжал заменять ее в Ясной Поляне. Таким образом, не говоря уже о том, что даже и в периоды жизни моей в Телятинках я навещал Ясную Поляну почти ежедневно и часто оставался там ночевать, – судьба устроила так, что я оказался со Львом Николаевичем совсем под одной кровлей. Червячок ревности (растягивавшийся, кажется, иногда и в червячище) все еще копошился в душе Александры Львовны, но, узнав меня поближе, она, кажется, все же убедилась, что не настолько уж я опасное для нее чудовище и стала ко мне более снисходительна. Надо сказать, что в «ревности» своей она уже признавалась мне самому, а разве это – не прямой признак, что ревность ослабела?

напевала, бывало, Александра Львовна, сидя за пишущей машинкой, в то время как «обер-секретарь» (как она меня называла) восседал, разбирая важные бумаги и корректуры, за письменным столом. Слушая каверзное пение, «обер-секретарь» только посмеивался, как добросовестно отмечает и сама Александра Львовна в своих воспоминаниях об отце и Ясной Поляне, изданных в Париже.

И все же, когда Лев Николаевич написал отсутствующей дочери в Крым, что Булгаков ему хорошо помогает^>1, у нее по приезде не хватило духу показать мне эти строчки отца, которые, конечно, порадовали бы меня, ибо и для меня, как и для Александры Львовны, в то время не было большей радости, чем ласковое слово Льва Николаевича. Об этом крымском письме я узнал совершенно случайно лишь года через три, разбирая у Чертковых материалы для «Свода мыслей Л. Н. Толстого».

В Ясной Поляне я не только помогал Льву Николаевичу в составлении его сборников и в ведении корреспонденции, но также принимал его посетителей, снабжал их, если это нужно было, книжками, рассылал бандероли с книгами и брошюрами Льва Николаевича всем интересующимся его мировоззрением или мнениями его по отдельным вопросам, копировал на копировальном прессе письма Льва Николаевича и свои ответы его корреспондентам, особенно если на них имелись собственноручные приписки Льва Николаевича, сопровождал Льва Николаевича на верховых прогулках (алтайские уроки верховой езды пригодились), записывал втихомолку беседы и быт Толстого[31], раздавал милостыню прохожим и нищим из особой деревянной кубышки, время от времени наполнявшейся Софьей Андреевной медными пятаками, и т. д.

Я не умел писать на машинке, а между тем иногда надо бывало что-нибудь переписать. Это делали всегда Александра Львовна, В. М. Феокритова или приходивший из Телятинок переписчик Чертковых черноволосый С. М. Белинький (внучок Льва Николаевича Илюшок Толстой называл его «Белинький, который черненький»). С отъездом двух переписчиц в Крым у третьего прибавилось работы, а иногда и он почему-нибудь не приходил в Ясную Поляну. Надо бы начать писать на машинке мне, но я воображал, что это страшно трудно, и не начинал. Тогда Татьяна Львовна, гостившая в Ясной Поляне, усадила меня однажды за «ремингтон» и, стоя за моей спиной, начала писать моими пальцами. Так я научился писать на машинке и потом иногда переписывал Льву Николаевичу что-нибудь не очень длинное. Помню, между прочим, что перебелил для него несколько сцен из написанной им в последний год его жизни маленькой комедии «От ней все качества».