Как крадут наше счастье - стр. 11

Она была уже страшно беременная и, скорее всего, стеснялась того факта, что вышла замуж по залету. Для нее это был какой-то немыслимый пункт, означающий поражение. Может еще и это она старалась от меня скрыть, зная, что я буду спрашивать об ее интересном положении.

Я не спрашивала. Мне стали вдруг совершенно неинтересны подробности жизни теперь уже абсолютно постороннего для меня человека.

Еще раз я встретила Элю уже с коляской. Она ужасно растолстела после вторых родов. Выглядела обычной мамой в декрете, потухшей, неопрятной, без целей и перспектив.

Страдала ли я от того, что подруга меня так внезапно бросила? Еще как! Мне казалось, что умерла какая-то часть меня. Элю я любила паталогически. И все ей прощала. Предательство я ей тоже готова была простить, лишь бы она была счастлива. Счастливым нельзя что-то предъявлять. Только простить им их безмерное счастье. И понять их.

Однажды Эля снова мне написала, удрученная тяжелым разводом. У нее было уже трое детей. Карьеру она забросила и жила только материнством. Леша, как я и предсказывала, стал ей изменять. Он ее использовал. Как и других своих женщин, от которых у него остались дети.

Сначала все мое существо ринулось Элю спасать, но другая Агата этот порыв остановила. Я написала своей бывшей подруге номер своего психотерапевта и ее заблокировала.

Хотя, повторюсь, Элю мне было невыносимо жалко. Мне и до сих пор ее не хватает.

Не знаю, правильно ли я тогда поступила? Наверное, нет. Но во мне накопилось много обиды на то, что Эля в хорошие времена сбросила меня со счетов. Она наслаждалась своим новым статусом. И имела на это право. А значит и я могла поступить точно так же – отодвинуть ее от себя. Именно так я себя оправдывала тогда.

Мы все-таки увиделись с Элей снова случайно на улице. Но случайно ли? Она изменилась. От манкой и фигуристой блондинки ничего не осталось. Передо мной стояла очень грузная тетка, уставшая, в каком-то растянутом и безвкусном трикотажном платье, шлепанцах на босу ногу, неопрятная, что было Эле несвойственно.

Теми же остались только ее необыкновенные бирюзовые глаза, громадные, как два моря.

Как ни странно, но Эля сама меня остановила. Мы стали болтать ни о чем. О детях она не разговаривала, хотя снова кто-то из малышей спал у нее в коляске – для нее важной составляющей счастья всегда было материнство. Но нашла ли она себя в нем, если смотрелась замученной и выгоревшей изнутри, спросила саму себя я?

А вслух произнесла:

– Зачем ты сменила фамилию?

– Это муж поменял, а не я. – Бросила она мне отрешенно или обреченно, как мне показалось.

– Какой муж? – Удивилась я, полагая, что она снова вышла замуж. Вот и родила для скрепления уз опять.

– Все тот же самый. Леша. – С какой-то обидой произнесла Эля.

К этому отчетливому и монументальному ответу я не смогла ничего добавить. Все было до болезненного ясно – она Его простила. И решила дальше мучиться в этом невыносимом браке. Хотя почему же мучиться?

Есть категория женщин, для которых любой брак – это святое. И они ни при каких обстоятельствах не разведутся. Это можно понять, решила я. Она выстрадала замужество. Так долго к нему шла. Выращивала чувство любви, а теперь реанимировала увядающий цветок.

Эля всегда так делала – спасала выброшенных кошек и собак. Приносила с улицы чьи-то умершие в треснувших горшках цветы. Она в детстве хотела, кажется, стать врачом. Но оказалась на госслужбе. Вот ведь какая странность!