Как целует хулиган - стр. 31
На прощание она мазнула его небрежным поцелуем в щеку и, тут же ляпнув какую-то дерзкую хрень, умчалась. А Данила всё сидел и пытался собрать мысли в кучу.
Решать нужно было многое: как и когда завозить в гараж спирт, сто́ит ли посвящать дядю Серёгу в то, что хочет обнести всё железо с водокачки или ну его на хрен, эти его стоны и морали, и проще нанять левый грузовик? Ещё бы срочно и без палева раздобыть где-то штук тридцать, а то и сорок алюминиевых канистр по двадцать литров... Короче, нужно было решать всё чётко и по-быстрому, но вместо этого в башке крутилась лишь одна дебильная, похожая на радужного мотылька мысль: «Случайно промахнулась или специально поцеловала почти в губы?»
Дома ждал очумевший от скуки и голода Барс и жуткий бардак, которого раньше Данила почему-то не замечал. Навёл порядок, даже полы везде помыл. Раскопал в бельевой куче последний чистый комплект постельного, но так и не стал перестилать диван — решил, что лучше сделать это завтра, часиков около четырёх вечера...
Самонадеянно да, но, блин, а чего тянуть-то? Всё же уже было.
А может, ей выпить надо, чтобы расслабилась, как в тот раз? Нет, ну не водки, конечно, но, там, джин-тоник, например? Или вообще — мартини?
Холодильник! Точно, срочно нужен холодильник!
Разложил на кухонном столе деньги из вытяжки. Стопками, на самое насущное, что не терпит отлагательств: на спирт и канистры, на холодильник и стиральную машинку, на ремонт жигулёнка. Хватало на всё, даже немного оставалось.
Подумал и отложил ещё на то, чтобы нормально одеться и не ходить перед Маринкой лохом и на всякую развлекуху — кино, там, или даже театр, если захочет. На подарочек какой-нибудь цивильный, чтобы точно понравился.
Только бы Осетин не подвёл.
Следующие три утра провёл в переговорах: объезжал пацанов, какие понадёжнее и пооборотистее, предлагал тему со спиртом. Тема была интересная и довольно непыльная, к тому же цену Данила для начала не загибал, поэтому желающие находились. И хотя это было только начало, но уже сейчас по баблу картина вырисовывалась гораздо привлекательнее металлоприёмок, хотя душа, конечно, больше лежала к железу.
Вся эта суета происходила в первой половине дня, а вот к вечеру его жизнь словно зависала в медленном полёте. Каждый раз, появляясь на его пороге, Маринка сначала была зажата и даже слегка агрессивна. Словно защищалась, или как будто её силком сюда притащили.
Сходу раскритиковала новый холодильник, наехала, что нет нормального шкафа, куда можно сложить кучу барахла с пола. Телек, опять же, хреновый — пришлось на следующий день снова залезть в денежную вытяжку и купить новый. Ну а уж про то, чтобы разложить диван, предусмотрительно заправленный под покрывалом чистой постелью, и речи не шло! Не стоило даже рыпаться. А так хотелось!
Иногда закипал, с трудом сдерживаясь, чтобы не зарядить что-нибудь в обратку на её дерзость... Но вовремя притормаживал. Ведь она приходила — и это было главное. А ещё главнее — она ни разу так и не ушла ни в шесть, ни даже в половине седьмого, засиживаясь аж до половины девятого. Потом, правда, всё равно сбегала, и на вопросы придёт ли завтра, небрежно отмахивалась: «Ну если меня не закроют после сегодняшнего опоздания...»
Данила уже не знал, что думать: врёт она на счёт своего детского режима «до шести» или нет? Реально, даже здороваться перестанет, если он вздумает выследить, где она живёт, или понтуется? Не понимал, почему ломается даже на счёт поцелуев и прочих радостей жизни, типа рукоблудия, хотя при этом они сидят перед телеком в обнимку, и сама же она постепенно начинает провоцирующе елозить задницей или закидывать ноги ему на колени, выпрашивая, чтобы почухал. Но стоило ему только рыпнуться в ответ с более смелыми ласками — тут же вскидывалась: «Отвали, сказала же — без рук» или «Ещё раз, и я пойду домой!»