Измена. Верну тебя, жена - стр. 29
Без него всё не то. Неправильно. Непривычно. Я привыкла к его ворчанию утром, к его теплу ночью, к его поддержке, ставшей такой естественной, будто воздух. Теперь воздух исчез, и я задыхаюсь.
Сколько прошло времени я не знаю. Лежу, свернувшись клубком на диване, подтянув колени к груди, слёзы льются бесшумно, обжигая кожу. Хочу ненавидеть его, вычеркнуть из себя, но вместо этого возникает сомнение — а что если он действительно запутался? Если ему было плохо, и я могла помочь?
Нет, чёрт возьми, нет! Он сам выбрал это, сам впустил её в свою голову, в нашу жизнь, и я не должна быть его спасательным кругом. Но сердце колотится, неровно, глухо, как сломанный мотор, и я не знаю, что хуже — его предательство или эта пустота, что осталась вместо него.
Телефон резко звякает, вырывая меня из тёмных мыслей. Сердце подскакивает, пульт падает на пол. Имя на экране словно режет глаза: Артём. Внутри все сжимается — страх, злость, надежда, всё вперемешку. Открываю сообщение:
«Ань, ты как?»
Как я? Серьёзно? Хочу написать: «Как думаешь, козёл, после того, как ты сказал, что хочешь другую?» Но пальцы медлят, и я печатаю:
«Что ты хочешь?»
И мне хочется ему еще много написать… Как я… да я сдохла услышав эти слова. Умерла, кончилась, исчезла! Одна оболочка осталась. Он этими признаниями меня как женщину уничтожил.
Отправляю, резко, зло, и сердце колотится, как будто я бегу от чего-то. Ответ приходит быстро:
«Просто… ты мне очень нужна.»
Нужна? После всего? Хочу крикнуть ему в лицо, что он врёт, что это игра, но в груди что-то дрогнуло, что-то живое, и я ненавижу себя за это. Пишу:
«Тебе нужна другая. Чего ты от меня хочешь?»
«Я не хочу, чтобы всё так закончилось. Я сам не знаю, что делаю.»
Эти слова бьют больно, потому что звучат как правда, но правда эта рвёт душу на части. Но я помню его «я хочу другую», и это режет меня, как нож. Пишу:
«Знаешь. Не пиши мне.»
Отправляю, и слёзы всё-таки текут, тихо, по щекам, оставляют мокрые дорожки. Он отвечает:
«Я запутался, Ань. Мне плохо без тебя. Без Макса. Прости меня. Я всё испортил, но я хочу домой.»
Слова цепляют, впиваются, и я чувствую, как злость тонет в этой тоске, что он оставил. Он нуждается во мне, я вижу это между строк, но не говорит прямо — боится, или не хочет, или сам не понимает. Хочет вернуться, исправить, но не говорит главного, не обещает выкинуть ее из головы, бороться за нас.
Я не отвечаю, не могу — лежу, раздавленная, и не знаю дать ему шанс или захлопнуть дверь навсегда.
18. Глава 17
Я почти готова поверить ему, почти готова написать «приезжай». Но я зажмуриваюсь. Нет. Хватит.
Он взрослый человек, не мальчик, что потерял игрушку и теперь топает ногами и требует, чтобы её вернули. Он сам должен оценивать свои поступки, сам нести за них ответственность, а не делать больно мне, Максу, а потом просто бросать это «прости, я ошибся», как подачку.
Пальцы дрожат, но я беру телефон, смахиваю его сообщение с экрана, как пыль, и выключаю его — резко, с глухим щелчком, как будто ставлю точку. Тишина падает на меня, тяжёлая, но уже не такая удушливая.
Встаю с дивана, иду в спальню, оставляя гостиную за спиной, как поле боя, где я проиграла слишком много. Ложусь в кровать, закрываю глаза и заставляю себя уснуть. Он сам сделал свой выбор. Пусть живёт теперь с этим.