Измена. Ты нас променял - стр. 37
– Получается, Давид знал, что его мать жива и молчал, не говорил мне, – с горечью улыбнулась я и сделала глоток чая, пытаясь избавиться от першения в горле, яркого предвестника слезопотока. Вот только плакать мне сейчас никак нельзя. Жанна Игнатьевна не терпит слабости и слез, считает, что каждая уважающая себя женщина должна быть сильной и с самоуважением. А такие не показывают своих слез на публике.
– Не обижайся на него, она с нами только месяца три провела, а потом упорхнула за лучшей жизнью. Очередной богач ей предложение сделал, так что о сыне она и забыла. Давид, конечно, страдал, но перестал питать на ее счет иллюзии, так что я думаю, она для него и правда была умершей.
– Если она вышла замуж и снова исчезла, зачем же объявилась спустя столько лет? – задала я вопрос, но уже знала ответ, исходя из рассказа Жанны Игнатьевны.
– Наверняка очередной хахаль либо бросил, либо умер, вот и решила на старости лет присесть сыну на шею. Одно мне непонятно. Как так вышло, что она с Ольгой общается. Логичнее было бы с тобой, ведь ты жена Давида.
– Возможно, из-за его сына Данила, тоже, наверное, считает, что он наследник всего его состояния. Так что меня можно в расчет и не брать, Жанна Игнатьевна, я ведь так, сбоку-припеку, не стена, подвинусь, – с горечью произнесла я, вспоминая слова и мнение сотрудников нашей компании. Вот как видят наш брак с Давидом остальные.
– Что ты такое говоришь, Алевтина! Чтобы я не слышала больше такого! – рассерженно рявкнула свекровь и едва по столу кулаком не ударила, настолько ей не понравились мои слова. – Ты – законная жена Давида, его тыл. За каждым успешным мужчиной стоит женщина, и в вашем случае эта женщина – ты, а не какая-то Ольга.
Жанна Игнатьевна сморщилась, и у меня едва не вырвался смешок. Я вдруг представила, как бы они друг с другом взаимодействовали, но это казалось мне абсурдом. Свекровь никогда бы не приняла хабалистую Ольгу, уж слишком у них разные характер и представления о жизни и том, как себя стоит вести. Даже Давид, кажется, это понимал, не стеснялся говорить вслух, что меня не стыдно вывести в свет и показать партнерам, а вот Ольги он стыдится. До чего же у нее нет самоуважения, что она даже на такой формат отношений согласна.
– Я отойду, Жанна Игнатьевна, мне надо носик припудрить, – просипела я и схватила сумочку. Я никак не могла сдержать слез и не хотела, чтобы она стала свидетельницей моей слабости. Тогда мне точно не избежать часовой лекции, как должна вести себя настоящая леди.
Мне понадобилось время, чтобы привести себя в порядок в уборной, а когда я возвращалась к столику, вдруг услышала разговор свекрови по телефону. Мне бы, как воспитанной женщине, быстро показать свое присутствие, чтобы не ставить ее в неловкое положение, но я не смогла. Услышала то, что явно не предназначалось для моих ушей.
– Эдуард Генрихович, право слово, вы же знаете, что по пустякам я не звоню, и это срочно. Ей ничего не должно достаться, поэтому вы в срочном порядке должны заняться переоформлением документов. Немедленно. Дело не терпит отлагательств. Она дама особо неприятная и с характером, много, как это говорится, “вонять” будет. Не люблю таких плебейских словечек, но по другому в моей ситуации никак.
– Да-да, буду ждать, голубчик, весьма благодарна вам.