Измена. Право на сына - стр. 31
— Я не хочу нанимать вас.
— Я понимаю. Хочется в своем уютном котелке бурлить без посторонних. И вы лукавите. Вы уже приняли решение нанять меня, если не позвонили в агенство и не попросили отозвать меня с возмущениями о том, что к вам явилась хамка.
Ставлю размашистую подпись на двух копиях договора. Поднимаю взгляд и протягиваю ручку Дине:
— Вы сами в наш котелок прыгнете?
Встает, выхватывает ручку и выводит аккуратную подпись.
— Я думаю, что вы хотели того, чтобы Ульяна узнала о ваших изменах, — откладывает ручку, забирает один из договоров и неторопливо выходит.
23. Глава 23. Разве я так смогу?
— Вещи я завтра перевезу, — Дина оглядывает гостевую комнату, которая теперь станет ее, — их у меня немного, — подходит к окну и как бы между делом говорит, — одна моя знакомая села в тюрьму за убийство мужа.
Разворачивается ко мне и слабо улыбается:
— Несколько ножевых. Адвокат давил на состояние аффекта, что было правдой, ведь она очень милая и доброжелательная женщина, но суд решил иначе.
Я прячу руки за спину и поджимаю губы.
— И она сломала себе судьбу. И не годами заключения, а тем, что ей придется жить с осознанием того, что она лишила человека жизни.
— Он не должен был рассказывать вам этого…
— Тебе повезло, Ульяна, — говорит мягко. — Да, гнев обманутой женщины пропорционален ее любви к мужчине… — замолкает на секунду и говорит, — нет, я неправильно выразилась. Пропорционален ее влюбленности. Любовь и влюбленность - это все же разные вещи.
Я недоуменно вскидываю бровь.
— Не удивляйся, — она смеется. — Это на волнах влюбленности у нас отключается мозг.
— Если ты сейчас скажешь, что любовь всепрощающая, принимающая и жертвенная…
— Нет. Я скажу то, что любовь женщины к кому-то измеряется любовью к себе, — Дина подходит ко мне и берет за руки, заглядывая в глаза. — Нельзя кого-то любить, если себя не любишь. Влюбиться можно. До порхающих бабочек в животе, до слабых ног и сбитого дыхания, но не любить.
— Я не совсем понимаю, к чему ты ведешь… Ты хочешь сказать, что я должна понять, простить?
— И ты опять делаешь акцент не на себе, а на муже. Кому ты сделала хуже своей истерикой? Ты не ему хотела навредить, а себе, чтобы перебить боль другой проблемой. Упади он мертвым к твоим ногам, его бы измены померкли, стали тусклыми и полной ерундой, ведь хуже измен только смерть,так?
Я неуверенно киваю:
— Да.
— И что это за глупости? — Дина приподнимает бровь. — Это он изменяет, Уля. И это он совершает ошибки, он ныряет в грязь, он не уважает женщин, а не ты. Его измены не делают тебя хуже или лучше.
— Он меня предал.
— И? Опять он, а где ты?
— Я та, кого он обманул.
— Ты меня извини, конечно, — Дина хмурится, — но твой муж, кажется, не из тех, кто привык лить в уши речи о вечной любви и преданности.
— Так это я виновата? — я хочу вырвать руки, но Дина крепко меня держит.
— Если бы ты себя любила, то вышла бы за него замуж? Если бы ты была женщиной, которая знает себе цену, свои достоинства, то ты бы вступила в брак с Макаром?
— Я хочу уйти…
— Нет, — Дина стискивает мои руки крепче. — Представь себя такой, какой я тебя описала.
Я медленно выдыхаю. Накатывает липкая волна страха. Моя няня — маньячка, которая режет не ножом, а вопросами.
— Ты, — шепчет она, — Молодая, красивая, уверенная в себе. Ты знаешь, что ты большая умничка при любых обстоятельствах…