Измена. Право на сына - стр. 30

— Невероятно, — откидываюсь назад.

— Третьей стороной, которая может привести в чувство, — невозмутимо продолжает она. — Орать, как базарная бабка, я не стану, или настраивать одного члена семьи против другого. И выносить сор из избы.

— Интересно.

— Особое внимание в договоре уделено соблюдению конфиденциальности. Конечно, если мы не столкнемся с насилием в семье. В этом случае я буду вынуждена…

— Как насчет ножа в бок? — вскидываю бровь.

— Что? — Дина недоуменно моргает.

— Допустим, жена воткнула нож в мужа? Ваши действия?

Гнев отходит в сторону, уступая место любопытству. Все видят в Улиточке милую, скромную и зашуганную девочку, а она может удивить неожиданной вспышкой ярости.

— Вызвать скорую…

— Неверный ответ, — цыкаю я.

Минута молчания, и брови Дины ползут на лоб.

— Вы хотите сказать, что Ульяна…

Я в ответ лишь усмехаюсь.

— Довели, — подытоживает Дина и скрещивает руки на груди.

— Вот как?

— И раз вы тут сидите и улыбаетесь, то она вас просто поцарапала, но я считаю, что на мужика бесполезно кидаться с ножом…

— Так, — в ожидании постукиваю пальцами по столешнице. — Очень любопытно, чем вы меня удивите. Сковородкой? Скалкой?

— Никакого физического контакта, — Дина холодно улыбается. — Это самый действенный способ вправить мозги мужику.

— Простите? — теперь я недоуменно моргаю.

— Вы меня прекрасно поняли.

— Подождите… — смеюсь и подношу руку в изумленном жесте к подбородку. — Это такой вы совет дадите моей жене?

— Увольте. Я думаю, что вас уже не подпустят к себе. Я могу лишь догадываться о причинах, но думаю, что взгляд вашей жены будет знаком множеству женщин.

— Вы много болтаете.

— И этот разговор нужен не мне, а вам, Макар. Я бы предпочла подписать договор и заняться вашим сыном, но его время занимаете вы. И вот сейчас я как раз и выступаю третьей стороной в вашем с женой конфликте. И будьте уверены, что если бы озаботились моим наймом раньше, не было бы ножа в вашем боку, — тон официальный и спокойный.

Меня подкупает в Дине то, что в ее глазах нет того осуждения, которое обычно свойственно женщинам, когда они узнают некрасивые секреты о других людях. Она знает, что в каждом из нас есть темная сторона, от которой она не отворачивается, не прячется под презрением и неприязнью.

— Я спал с ее сестрой и у меня есть любовница.

Я должен толкнуть Дину к отвращению и гадливости. С этими чувствами она не сможет работать на меня. Из нескольких звонков ее предыдущим хозяевам я вычленил не только то, что она стерва, но и то, что она довольно тепло относилась к главам семейств. Ей должно быть относительно комфортно с каждым членом семьи, чтобы она задержалась в доме.

— Ну и дурак, — подытоживает она и взгляда не отводит.

— Что?

— Я могу спросить, зачем на сестру полез, — она хмурится, — однако это придется слишком глубоко копать, а я няня, не психолог. Образование у меня, конечно, тесно связано с психологией, но это не мой профиль.

Я хочу одновременно вышвырнуть ее из своего дома и добить откровениями о том, какой я моральный урод. Она должна взорваться в моем кабинете омерзением, закидать меня оскорблениями и попытками воззвать к совести и пристыдить. После она бы кинулась прочь в желании защитить хрупкую крошку Ульяну от мерзавца и деспота. Я жду от нее громкой суеты, но она сидит передо мной спокойная, как многовековая скала, с которой не раз прыгали самоубийцы.