Измена. (не) могу простить - стр. 30
– Залпом, – улыбается уголками губ. – А потом еще одну.
Решаю отпустить себя совершенно, зажмуриваюсь и опрокидываю в себя выжигающую внутренности смесь.
– Ух! – это и все, что я могу сказать, пока крепкий алкоголь выдавливает слезы, и пламенеющим камнем падает в желудок.
– Молодцом, – обхватывает мои голые плечи своими сильными руками, прижимает к себе. – Давай еще, да?
– Да, – вроде бы и не очень кружится голова. Хотя, скорее всего, меня еще догонит. Вдыхаю его запах и почти теряю под собой опору.
Поддевает мой подбородок пальцем, резко вздергивает его и врезается в мои губы поцелуем. На вкус он горько-сладкий. Шарит по моей спине рукой, дергает полотенце, пока оно не слетает под ноги. Вжимает меня спиной в стойку, и настойчиво давит на зубы кончиком языка, заставляя открыть рот и впустить его в себя.
Хватаюсь за его плечи, отвечаю на поцелуй, чуть закусывая его губу. Так легко, так горячо во всем теле, что его не остужает даже прохладный воздух комнаты. От его поцелуя и рук на моем теле голова кружится сильнее, чем от алкоголя, а соски больно набухают и трутся о его грудь, заставляя меня постанывать в его рот.
– Если не готова, – шепчет, задохнувшийся от поцелуя, – скажи сейчас.
О чем он говорит? В голове искрится сахарная вата, мысли все вылетели из нее, и я с трудом помню, почему я должна быть не готова. А правда, почему? Плевать.
Тянусь к нему, встав на носочки, притягиваю к себе, снова хочу чувствовать его вкус. И хочу, чтобы он больше не останавливался.
– Иди сюда, – подхватывает меня под попку, сажает на высокую барную стойку. – Хочу посмотреть, какая ты красивая. Хочу, чтобы кончила.
Давит ладонями мне на колени, заставляя развести ноги.
– Хочу тебя, – словно в тумане все. Тело колет малюсенькими иголочками, и кажется, что только его близость способна это унять. – Только я не… У меня трудности с этим. Не заморачивайся, – машу рукой. Правда, какая разница? Нам же все равно будет хорошо. Я же так хочу его ближе.
– Он и не заморачивался, мудак, – проговаривает Даня хрипло и накрывает мой набухший клитор пальцем, надавливает на него и смотрит на меня. – Я люблю тебя, Марин.
– Я люблю тебя, Дань, – не думая, что будет дальше, не жалея о сказанном, не смущаясь сделанного.
– Ты такая красивая, шикарная, – выдыхает и прижимается губами к моим текущим складочкам, проводит между ними кончиком языка, а потом всасывает в рот горошину клитора.
Я стону так громко, как никогда в жизни. Выгибаюсь, чуть не падая, цепляюсь пальцами то за его плечи, то за край барной стойки.
Продолжая вылизывать меня, он плавно вводит в меня палец, давит на переднюю стенку и все вырисовывает на моем клиторе, который как нерв со снятой оболочкой, влажные восьмерки.
Напрягаюсь непроизвольно от простреливающего возбуждения. Сумасшествие, помутнение – все это в нем. Все это он вталкивает в меня своими движениями. Мне не стыдно, не страшно, не больно. Никогда такого не ощущала. Расслабляю живот, позволяя ему пронзать меня иглами, судорогами. Смотрю на его красивое лицо, хватаю воздух пересохшими губами, когда внутри меня начинает едва-едва пульсировать.
Даня дышит шумно и глубоко, мне горячо от этого дыхания, которое словно входит в меня. Он вводит в меня еще один палец, глубоко на все фаланги, давит сильнее, с чавкающими звуками всасывает в рот мои складочки, водит по ним своими невероятными губами.