Измена. (не) могу простить - стр. 32

– Не могу сдерживаться, – выдыхает мне в губы, еще ускоряясь, пульсируя со мной. – Хочу кочить в тебя, Марина. Хочу, чтоб мы с тобой были.

– Я не… помню… – его слова сквозь толщу воды, сквозь шум в ушах. – Таблетки…

– Прошу тебя… – дрожит вместе со мной. – Хочу так. Хочу, чтобы ты была моя.

Вторая волна оргазма швыряет меня почти за грань сознания, почти выбрасывает мою душу из тела.

– Да! Да, – сама скачу на нем, не могу сдерживать дрожь, все внутри пульсирует, рвется наружу моими криками.

Он весь становится как камень, напрягается, прижимает меня к себе почти до хруста костей и, с хриплым криком, выстреливает в меня горячим потоком. Замирает, дышит глубоко, целует мое плечо.

– Пиздец, – выдыхает, роняя голову мне на грудь. – Это было…

– Ага, – мне смешно, легко и весело. Глупо хихикаю ему в шею. – Пиздец.

– В хорошем смысле пиздец, если что, — смеется вместе со мной. – Пойдем?

– Куда? – не сразу включаюсь я.

– Ты еще не видела джакузи, – выскальзывает из меня, подхватывает под попку и встает. Прижимает меня к себе и несет, как ребенка, стараясь не задевать моими ногами стены и смотря мне через плечо. – Сюрприз у меня. Надеюсь, вода не остыла.

– Ты не дал мне минуточку, – капризничаю, вдруг думаю, что никогда не позволила бы себе этого с Олегом. – Я хотела, чтобы ты еще побыл во мне, – скольжу языком по его разгоряченной коже.

– Ты понимаешь, Марина Николаевна, что опять мне все поднимаешь, и я еще как побуду еще в тебе? – шепчет развратно, вносит меня в большую ванную, где я еще не была.

Черная джакузи, полированная, как ракушка, почти вся уставлена по краю свечами, над водой клубится пышная пена с ярким запахом персика. Перешагивает через край, погружается в теплую воду так, что я опять на нем, действительно чувствую, как его член опять наливается подо мной.

– Ничего себе, – гляжу по сторонам, к горлу подступает комок. Никто ничего подобного для меня не делал. Никогда. – Это… так красиво… Как ты. Ты очень красивый, – вычерчиваю пальчиком узоры на его шее и скулах.

Перехватывает мое запястье, подносит к губам, целует ладошку, проводит по коже кончиком языка.

– Прости меня, что поторопил, – смотрит на меня своими глазами, похожими на океаны, в которых я тону. – Боялся, вода остынет, и пена осядет.

– Не остыла, – шепчу, склоняюсь к нему, целую его шею чуть ниже уха, втягиваю в рот кожу, впервые оставляя на ком-то следы.

– Марин, – обхватывает мои скулы ладонями, тянет наверх, – я все решу. Работу батя подгонит, обеспечить вас смогу. Машу удочерю. Веришь?

Я хлопаю ресницами, не знаю, что сказать, не знаю, как реагировать на все эти слова. Разве возможно так? Разве так бывает?

– Дань, я не… – сглатываю шумно. – Я не поэтому. Правда.

– Я знаю, любимая, – опять смотрит на меня, выворачивая наизнанку этим взглядом. – Просто у него статус, ему есть, что предложить, а я возил гашиш в трусах, гонял по торговому центру, я знаю, как ты обо мне думаешь. Но я могу быть другим.

– Я думаю, – снова придвигаюсь к нему, трусь о его грудь своей, чуть касаюсь его губ своими. – Что ты самый добрый, самый красивый, самый лучший…

– Я полный придурок, до которого снизошла богиня, – улыбается обезоруживающе и прикусывает мой сосок. – Такая чуткая… страстная.

– Воу, Даниил, я могу и привыкнуть, – смеюсь я.