Измена. (не) могу простить - стр. 25

– Вызывали?

– Да, Мариш, – встает из-за стола. К чему вдруг такой ласковый тон? – проходи, садись. Чай будешь?

– Спасибо, не надо, – прищуриваюсь, сажусь на дальний от него стул у длинного стола. – Что-то случилось?

– Ну, – складывает пальцы домиком, – ты мне скажи… Что у вас с Олегом? Он говорит, что ты из дома ушла.

– Мы с Олегом разводимся, – изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно и уверенно. – И вы за все эти годы, думаю, знаете, почему. Мне не хочется выносить сор из избы, и я не думаю, что на мою профпригодность как-то влияет то, где я живу.

– Мариш, ну есть такое за Олегом, – говорит он таким тоном, словно это такая несущественная мелочь. – Но ты так сразу не руби. У вас же дочка, и он страшно разбит.

– Угу, – мне кучу всего хочется сказать. Например о том, что Олегу плевать на дочку, когда он тащит домой своих студенток. Домой, где живет его дочка. И про “сразу” хочется сказать, про то, что это вообще-то не сразу, как оказывается, не первая она, и, конечно, не последняя. А еще вот его, например, моя разбитость никак не печалила, когда он насиловал меня на кухне.

– Ладно, не буду лезть в вашу семью, – вдруг выдает он, огибая стол. – Мне нужно согласовать с тобой новый график лекций. Сейчас принесу. Я на минутку, жди здесь.

– Хорошо, – говорю, кручу в руках телефон, и только он отворачивается, снова пишу сообщение: “Так зла, не могу. Поговори со мной минутку, можешь?”

Мой телефон тут же начинает вибрировать, и сердце приятно замирает, когда я вижу на экране “Берсеньев Даниил”.

– Да, – сразу принимаю вызов. – Как дела?

– Да путем, – отвечает нервно. – Он там? Обидел тебя?

– Нет, говорила с деканом, – кривлю губы. – Я ж говорила, все он знал. Вообще все, и ему как бы это нормально. Не видит проблемы.

– Конечно, нормально, они друзяшки в десны чуть ли не с горшка. Забей на все. Я приеду и заберу тебя домой. Пускай ебутся конем. Устроишься в другое место.

– Ну он сейчас пошел куда-то, вроде новый график у меня будет. Не знаю, может, уменьшат нагрузку, – гадаю я.

– Просто будь на виду, не оставайся с этим, ладно? – его тон становится все более нервозным. – Я скоро буду.

– Да, конечно, – даже не спорю, хочу, чтобы он приехал. – Я уже закончила, сейчас здесь решу и свободна. Скажи Марусе, чтоб мультики посмотрела, и газ перекрой, на всякий случай.

– Жди, – бросает он, молчит и добавляет: – Люблю тебя.

– Я… Люблю тебя, – отвечаю, сжавшись внутри вся от страха, что вообще такое говорю.

– Кого ты там любишь, Мара? – голос за спиной и громкий хлопок двери. – Все же я был прав?

Подпрыгиваю, сую телефон в карман пиджака.

– Я не хочу с тобой говорить, – поднимаюсь, хочу уйти. – Давай не будем устраивать шоу на работе.

– Давай не будем, – соглашается он, демонстративно поворачивает в замочной скважине ключ, вытаскивает и прячет в карман. – Ты забрала мою дочь и заперла мою мать, нахамила ей, довела до сердечного приступа.

Паника морозит внутренности. Я еле держу голос хоть немного уверенным, но самой уже хочется бежать, хоть в окно выпрыгивать.

– Я забрала свою дочь, – отвечаю ему, отступая на шаг. – Открой кабинет, Олег. Зачем ты это делаешь?

– По закону ты не имеешь препятствовать мне в общении с ребенком, если я не лишен родительских прав, которые у нас, Мара, равны. А что я делаю? – приподнимает бровь, смотрит вопросительно. – Я всего лишь хочу поговорить со своей женой, которую очень люблю, несмотря на все ее… Хм, выкрутасы.