Изломы судеб. Роман - стр. 59
В свободное от службы время Николай возился с малышом Генрихом, занимался с Вадиком. Старался уделить им одинаковое количество внимания и любви. Правда, в отношении старшего сына бывал строгим. Как-то посмотрел дневник и сказал:
– Нехорошо! Я всегда был круглым отличником, а ты четверки из школы таскаешь! Твой отец – боевой командир, значит, его сын тоже должен быть круглым отличником! Нет предметов важных и предметов второстепенных. Помни: знания, все равно, что винтовка в бою.
С тех пор Вадик стал учиться только на пятерки.
На службе складывалось по-всякому. Благоволил Сталин, приближал к себе Ягода. Однако непосредственный начальник Паукер все с большей опаской поглядывал на Лебедева. Все больше приближал к себе Хозяин начальника охраны Власика. Тот все больше выходил из-под контроля начальства. Вождь между тем постоянно выказывал расположение к телохранителю. Все чаще отправлял Паукера с Лебедевым из Кремля или с дачи, говоря:
– Здесь Власик управится.
Все чаще Власик оказывался первым в списках представленных к наградам. Ну а Паукер вдруг пробил должность еще одного заместителя – первого. Им стал Борис Яковлевич Гулько. Николай промолчал. Иосиф Виссарионович сам прокомментировал ему ситуацию:
– Ты, Лебедев, – русский. Власик – белорус. Вот и пытается Паукер на своих – евреев опереться. Думает, если еврей, значит не подставит… Пусть пока Гулько работает. Посмотрим: до чего он доработается.
В стране между тем разворачивался очередной виток массовых репрессий. Они шли с 1917 года, то затухая, то разгораясь с новой силой. Сначала казнили или гноили в концлагерях и ссылках классовых врагов – капиталистов, помещиков, белогвардейцев, священнослужителей. Заодно «перепало» тем, для кого делалась революция – рабочим и крестьянам. После завершения Гражданской войны прокатилась волна расстрельных процессов над партийными, советскими, государственными работниками, уличенными во взяточничестве и казнокрадстве. На рубеже двадцатых-тридцатых годов репрессии обрушились на представителей «старой, буржуазной» интеллигенции. Ученых, инженеров, агрономов обвинили во вредительстве, саботаже заданий первой пятилетке. Затем «добрали» бывших дворян, полицейских, жандармов. За ними – нэпманов. Сначала массово высылали из крупных городов, позже расстреляли. Миллионы крестьян «раскулачили». Расстреляли десятки тысяч человек, остальных сослали в Сибирь. Хозяин заявил, что по мере успехов в строительстве социализма классовая борьба будет обостряться, а возглавят ее бывшие соратники, вставшие в оппозицию сталинскому курсу развития страны. Поначалу взялись за рядовых оппозиционеров: троцкистов, зиновьевцев и прочих. Кого-то расстреляли, кого-то отправили в лагеря, кого-то выслали в отдаленные районы. Венцом разгрома оппозиции, по мнению вождя, должны были стать судебные процессы над ее вождями.
В 1935 году Паукеру и Лебедеву приказали арестовать Каменева.
– Вас приглашает Генрих Григорьевич Ягода, – выдали чекисты уже ставшую традиционной фразу, ставшую синонимом ареста.
Затем четыре часа длился обыск. Каменев вел себя спокойно, курил в кабинете. Знал, что улик против него нет. Осмотрели все, перевернув каждую страницу в книгах. Настало время уезжать. Жена Каменева – Ольга Давидовна (сестра Троцкого) уложила белье и постельные принадлежности в маленький фибровый чемодан. Сверху она поместила портрет Ленина, читающего «Правду».