Излом - стр. 8

Я легкомысленно отмахнулся:

– Как и должно быть. Весь день пробегал и даже с одной шишигой поругался.

– Уже? Молодец! – похвалила жена. – В первый же день. Что же будет завтра? Помой руки с Денисом, – расставляя тарелки, попросила она.

– Слушаюсь! – не обращая внимания на негодующее: "Не хочу-у!", поднял сына и понёс к умывальнику. – Видишь, сколько грязи, – назидательно заметил ему, за что тут же был обрызган. – Мамулька, – нежно произнёс я, протягивая расписанную петухами и курами пол-литровую чашку, – плесни маленько в честь начала трудовой деятельности.

– Как же! – отрезала Татьяна. – Событие международного значения… Да ещё такое корыто нашёл! – раскритиковала мою посудину.

– Чашку-то за что? – грустно стал жевать курятину.

– Дениска! – переключилась на сына. – Куда столько сахаришь? Приторный будет.

– Ну и что! Я люблю чай сладкий внутри! – помешивая ложкой, убеждённо ответил Денис.

– Воспитательница жалуется…

Я вопросительно поднял глаза, с грустью наливая чай в пернатую тару.

– С девочкой подрался. Есть, конечно, с кого брать пример, – кинула Татьяна камень в мой огород. – Весь в папу…

– Это как же ты, Денис? – поинтересовался у сына, размышляя, как бы поделикатней ещё раз подкатиться к жене со ста граммами.

– А ну её! – он мрачно хлебнул "сладкий внутри" чай. – Укуснуть меня хотела.

– Понятно. За это вполне можно шлёпнуть! – рассудил я. – Танюш, сколько времени? Сейчас мультик будет, – потеряв надежду остограммиться, заспешил к телевизору.

– Скорее, скорее включай! – торопил прибежавший Денис, устраиваясь на диване.

– Интересный? – выглянула из кухни Татьяна.

– Старый. Семидесятых годов. Но, по крайней мере, можно понять – кто есть кто… Ху есть ху, как говорит наш вождь Михаил Сергеевич Горбачёв. Хочешь, помогу посуду мыть? – отважно предложил жене, – а то вон какая худенькая стала, – подойдя, погладил её плечи, ощущая на языке вожделенную соточку.

– Не подлизывайся, сама вымою. А ты лучше заявление в райисполком напиши. В понедельник на приём идти.

– Да успею… Сегодня четверг только, – взялся за книгу, потеряв всякую надежду.

– У тебя всегда то четверг, то пятница, – тяжело вздохнула Татьяна, – так и будем в этом сарае жить.

"Оставь надежду всяк сюда входящий", – пронеслась в голове мысль об исполкоме.

Квартира была самым больным вопросом моей жены.

Почитав книгу и поглазев в телевизор, обратился к сыну:

– А кому скоро спать?

На такие бестактные вопросы Денис не отвечал. Легче было отработать ещё одну смену на заводе, чем уложить его в постель. После детской телепрограммы "Спокойной ночи, малыши" с видом завзятого шантажиста требовал сказку, и не какую-нибудь, а новую, ещё неизвестную.

– Не расскажешь, не буду спать! – угрожал он.

– Ты что отца терзаешь? – морща лоб и изо всех сил напрягая серое вещёство, выдавал про козлика или аленький цветочек, проклиная в душе флору и фауну, пока, к великой моей радости, Денис не засыпал сном праведника, умиротворённо свернувшись калачиком и подложив соединённые ладошки под щёку.

– Неужели, папа, ты ничего не видишь? – приняв позу одалиски – одну руку положив на выгнутое бедро, другую чуть приподняв вверх, – передо мной стояла Татьяна.

– А-а-а-а! – в восторге дурашливо застонал я, любуясь фигурой жены.

– Серьёзно спрашиваю! – закружилась она, открывая стройные ноги. – Как мне это платье?.. Сегодня на работе одна принесла, – объясняла жена, раскачивая бёдрами, словно манекенщица. – Если подойдёт, завтра надо деньги отдать. Как ты находишь? Было видно, что платье ей нравилось.