Излом - стр. 10

Жалостливо, как на тяжелобольного, посмотрев на меня, отправилась будить Дениса. Помочившись одеколоном, как писали в сочинениях о Чичикове нерадивые ученики, побежал помогать, на ходу подозрительно подумав: "А при чём тут мерин?"

Как всегда, минуты три поплакав для порядка, бедный мальчишка, подбадриваемый нами, одевался, после долгих уговоров умывался, и мы садились за стол. Без аппетита ели – время, время! – и бежали на трамвай.

– Серёженька, – на ходу заглядывая в кошелёк, вспомнила жена, – у меня рубля тебе на обед нет. Возьми пятёрку, но сдачу чтоб принёс, – подумав, что слишком щёдрая, погрозила пальцем.

Ещё на втором этаже нашего корпуса мощные, равномерные удары заставили задуматься об их происхождении. "Вроде кузнечных прессов нет. Может, исторический фильм для бодрости показывают… осаду Трои, например, – размышлял я. – Видимо, греки бьют тараном в ворота".

– У-у-у-у!.. – раздался оглушительный рёв.

"Понятно! Теперь троянцы обварили их кипятком", – заинтригованный, ворвался в раздевалку.

– Вылазь! Вылазь! – захлёбываясь, орал Пашка.

Чебышев, сатанински улыбаясь, помешивал домино.

– Где следующие жертвы? Кто на новенького, уноси готовенького, – чуть не кувыркался довольный Заев.

– Сам ты жертва, вон чё, вон чё, криминального аборта, малай, – недовольно бубнил изнывающий от похмелья Степан Степанович.

"Видимо, опять в отрубях был!" – сделал я вывод, пробираясь сквозь десяток темпераментных болельщиков, обступивших стол.

На участке, кроме мастера и Плотарева, яростно спорящих о перестройке, никого не было.

– Мне бы до пенсии три года дотянуть, и пропади всё пропадом, – тяжело вздохнул Михалыч.

Глаза Пашкиного соседа стали мечтательными.

– Плотарев, Васька! – как на базаре, заорал вошедший регулировщик. – Иди сюда.

– Вот! – ткнул воздух палец мастера.

Вставший Плотарев ловко сумел увернуться, сохранив тем самым свой глаз, но утратив пенсию по инвалидности.

– Начало девятого, а кроме этого горлопана, никто ещё не пришёл.

"Меня он, наверное, не заметил", – подумал я.

–… На словах все за перестройку, а привычка сильнее.

– В этом ты прав, – расходясь по рабочим местам, подтвердили вошедшие интернационалисты.

Весело что-то обсуждая, появился женский состав участка.

– Долго чай пьёте! – встретил их мастер.

На его слова никто не обратил внимания, что ни прибавило ему настроения.

– Ты уже здесь? – поздоровался со мной Чебышев, ковыряя спичкой в зубах. – Сейчас начнём, – потёр он ладони.

Последним – рот до ушей, влетел Пашка и резко затормозил перед загородившим проход мастером, который подчёркнуто внимательно разглядывал свои часы.

– Путь закрыт! – сделал вывод Чебышев, копаясь в шкафу.

– Михалыч! Ну что это такое? – Пашкина рука патетически взмыла вверх. – Скажи Люське, пусть считает внимательнее.

– А что случилось? – заинтересовался Михалыч, опустив руку.

– Верхнее плато для редуктора не дала, а отметила, что оно у меня, и фиг ей докажешь, – на едином дыхании выпалил Заев.

– Та-а-ак! – глубокомысленно почесал бровь мастер, пошевелив раздвоенным носом. – Пойду разнюхаю.

– Нападение – лучший метод защиты! – проходя мимо, шепнул Пашка.

Весь участок уже сосредоточенно работал.

– Валентина Григорьевна прошла, – кивнул Чебышев на невысокую сорокалетнюю женщину. – Единственная из наших контролёров, кто разбирается в гироскопии. Евдокимовна уже год на пенсии – внукам надо носки вязать, а девчонки – они и есть девчонки. Я-то старый! – он с сожалением потёр обидевшуюся бородавку, – а ты пощекочешь их немножко – любую продукцию примут…