Из ледяного плена - стр. 26
– Вы же просто обязаны что-то предпринять, – с пылким укором в голосе настаивала по телефону майора Зубова Велимира Борисова.
Она сама ему позвонила как раз в тот момент, когда он совсем измучился от борьбы со стремлением набрать ее телефонный номер. Спрашивается, и зачем она ему понадобилась? Хотя понятно зачем – никакого законного повода снова очутиться в квартире Волкова и все там хорошенько осмотреть у правоохранительных органов на данный момент нет, а сделать это надо. Велимира Борисова была ключом, открывающим туда дверь, причем в прямом смысле этого слова.
Они договорились встретиться в переулке Бойцова в полдень, и все оставшееся время Алексей усилием воли заставлял себя сосредоточиться на других служебных задачах, которых немало накопилось. Первым делом после утренней летучки и разговора с Борисовой он позвонил полковнику Дорошину. Виктор Николаевич к сообщению об убийстве настоящего владельца «Малевича» и исчезновению человека, подавшего заявление о его продаже, отнесся со всей серьезностью.
– А дело-то квелое, Леша, – сказал он, выслушав краткий, но четкий доклад Зубова. – Вот недаром мне вся эта история сразу не понравилась. От нее за тысячу километров разило тухлятиной, так и оказалось.
– Но вы же своему клиенту не рекомендовали ввязываться в покупку, – рассудительно заметил Зубов, – так что к вам все случившееся отношения не имеет.
– Да, я свою работу выполнил, так что клиент должен быть мне благодарен. – Дорошин усмехнулся в трубке. – Вот только тебя я, получается, во все это, пусть и ненароком, но втянул. Прости, друг.
– Да я, наоборот, вам только благодарен. – Зубов тоже усмехнулся. – На труп Самойлова я бы выехал по-любому, и, если бы не вы, мы бы еще долго определяли, кто это такой. Он же у нас проходил как неизвестный. При нем ни документов не было, ни других опознавательных знаков. А так мы сразу и опознание провели, и целую кучу потенциальных подозреваемых получили. Осталось только со всеми ними разобраться.
– А эта девушка, которую ты встретил в квартире Волкова, не может быть причастна?
– Теоретически может, – признался Зубов, которому почему-то ужас как не нравилось подобное допущение. – То есть убийцей Самойлова она как раз точно не является, ростом не вышла, да и физической кондицией тоже. А вот движущей силой этого преступления – вполне. В конце концов, киллера можно и нанять.
– Что, говоришь, пропало из квартиры?
– Пока совершенно точно можно сказать, что из комнаты в коммуналке, где жил Самойлов, исчезла работа кисти некоего Бориса Григорьева. Знаете такого?
– А как же, – бойко доложился Дорошин. – Григорьев Борис Дмитриевич, русский художник, родившийся в 1886 году в Москве. Мать его, Клара фон Линденберг, была шведкой, родившей внебрачного сына от царскосельского мещанина-бухгалтера, служившего управляющим в Рыбинском отделении Волжско-Камского коммерческого банка. Тот поступил по совести, официально усыновил ребенка, когда тому исполнилось четыре, и мальчик воспитывался в семье отца. Учился сначала в Центральном Строгановском художественно-промышленном училище, а потом в петербургской Академии художеств, где, правда, был вольнослушателем.
– Вы просто ходячая энциклопедия, – восхитился Зубов, причем искренне.
– Работа обязывает, – коротко ответил Дорошин, не используя ложную скромность.