История Сочинителя. Творческое начало - стр. 34

Гоголь не мог не писать. А ему писать «светское» запретили.

Почему же он, такой истинно творческий, пошёл за советом к попам? Потому что он испугался того «божественного присутствия» в своём творчестве. Он не понимал – что это за сила.

Да и попытки создать «положительный» образ мучили его. Не мог он вложить в эту «положительность» смыслы.

А смыслы были рядом, в нём самом – в художнике и в других талантах, а не в тех, кто является пусть и замечательными, но всего лишь людьми – социальными актёрами, выполняющими ту или иную программу.

Своевольное Авторство – вот что похоронил Николай Васильевич, от чего отрёкся, приняв готовые «истины». Но его творчество произвело такой мощный взрыв, что осколки его рассыпались многочисленными талантами, и любопытнейший из них – Ф.М.Достоевский.

Я многое упускаю и даю очень общие характеристики, не желая перегружать искушенного читателя (неискушенные уже далече – к вопросу о равенстве человеков), и не стану анализировать творчество многих достойных литераторов. Все они так или иначе сотворили судьбу России, создав определённых типов и предложив конкретные проекты.

Творческое Начало бурлило на неосвоенных просторах русского языка. Оно приобрело здесь гигантскую силу, сломив границы фатальности, открыв способ (как путь к достижению «бога») самовыражения, открыв метод (закон) овладения пространством и материей. Такого развития Слово ещё нигде не достигало. Именно в России оно обрело своеволие (жертвенную Художественность).

И естественно, что от этого своеволия всюду зарождалась дерзость и появлялись дерзкие герои, дерзкие мысли. Этот процесс захватил многих авторов, но наиболее отчётливо он отразился в творчестве Достоевского.

Очень энергетическая глобальная фигура.

Если нарисовать образно, то я бы назвал его Отцом или Творцом философии злого Сострадания или Сострадающего зла. И ещё: представьте, будто он убил «бога», а затем поставил его мёртвого на пьедестал и заставил себя верить в него как в живого. И при этом загадочно и смиренно улыбался.

И не потому, что «плохой». А потому что боялся, думая, что все одинаковые, потому что хотел элементарно выжить, страшась самого себя и своих пугающих открытий.

Страсть поглощала его. Жадная и всевсасывающая. Страсть была его сутью. Он думал, что и все такие. Не знал, к примеру, что, если и есть страстные натуры, то далеко не такие умные как он.

«Бог умер. Нет теперь законов. Нечем сдерживать страсти. Значит, всё дозволено. Хаос, разврат, убийства…» – таким ему увиделся будущий мир без «бога».

Таким он его и живописал, идя от гоголевских приёмов, цепляя всё, что лежит на поверхности.

Сколько же в нем было мерзостного и гадкого, если его герой ради осуществления своих мечтаний, ради своей реализации непременно должен был убивать старуху, насиловать калеку, вешаться и стреляться, убивать отца, поджигать и плевать на святыни. Почему не обратное?

Потому что мировые традиции. Потому что отталкивался от приёмов Гоголя, и оказался в той же ситуации. С одним отличием – в Достоевском уже сформировалось Слово, насыщенное смыслом. В нем одновременно соединились природная страстность и ум, производящий идеи.

После Гоголя Творческое Начало само по себе («самозахватно») выразилось смыслом в Достоевском. Но ещё подсознательно.