История Полоцка и Северо-Западной Руси - стр. 26

Все это показывает, что княжеская власть в Литве не принадлежала к первоначальным формам быта, а появилась впоследствии, может быть, в подражание полочанам, когда у них появились князья. Первоначально же вся власть, как уже сказано, принадлежала верховному жрецу – Криве-Кривейто, а каждое племя непосредственно управлялось своими выборными старейшинами и местными народными собраниями или сходками, на которые мы встречаем хотя неясные намеки в летописях. Потом, может быть по образцу полоцких колонистов, между литовцами, начавшими знакомиться с полоцкой или новгородской цивилизацией, образовались богатые и сильные роды землевладельцев, которые своими богатствами подчиняли себе бедных соседей. Затем из богатых и сильных родов мало-помалу, с ослаблением полоцких князей Изяславова поколения и с вмешательством в полоцкие и литовские дела соседних русских князей, особенно киевских, а также поляков и немцев, стали вырабатываться княжеские литовские рода. Прусский летописец Петр Дуйсбургский и Бартентейская жалованная грамота 1332 года прямо называют князьями, или цариками, богатые и могущественные роды землевладельцев. Естественно, что беспрестанные нападения соседей, начавшиеся с конца XII столетия, и крайнее ослабление полоцких князей, запутавшихся в междоусобиях, должны были возвысить некоторых богатых литовских землевладельцев до княжеской власти; ибо литовцам в это время пришлось самим отражать враждебные нападения и именно под предводительством богатых землевладельцев, могших вооружить бедняков на свой счет, и таким образом поручаемая им власть во время войны, при беспрестанных войнах, мало-помалу перешла в постоянную княжескую власть. И потому-то только с XIII века летописи начинают говорить о литовских племенных князьях; до того же времени племенных литовских князей не было, а были литовскими князьями русские князья из поколения Изяслава Полоцкого. Русские княжеские и дворянские родословные и некоторые летописи даже прямо производят племенных литовских князей от удельных полоцких князей. Это может быть до некоторой степени и справедливо; иные удельные князья, среди междоусобий утратившие свои владения, уходили к литовцам и там совершенно олитвинивались, женились на литвинках, и их потомки, как истые литовцы по матерям, делались уже племенными литовскими князьями. Впрочем, такового происхождения ни в каком случае нельзя приписать всем племенным литовским князьям.

Теперь рождается вопрос: какое же значение имела в Литве княжеская власть племенных литовских князей? Литовский летописец Быховец называет литовских племенных князей весьма ласковыми до подданных своих, а об иных литовских князьях говорит, что при них существовало и народное вече; это свидетельство летописи указывает, что княжеская власть в Литве имела почти такое же значение, как и в Полоцке. Это подтверждается тем, что русские города Полоцкого княжества охотно подчинялись литовским князьям, чего, конечно, нельзя бы было ожидать, ежели бы литовская княжеская власть не походила на княжескую власть полоцкую. Но не следует отрицать, что в литовской княжеской власти были и свои характеристические черты, вследствие которых эта власть вдруг сделалась могущественною и как бы несокрушимою. Сии отличительные черты состояли: во-первых, в том, что в Литве княжеская власть досталась литовцам же, а не пришлым князьям, как в Полоцке; следовательно, князья имели большую поддержку в единоплеменности подданных. А во-вторых, литовские князья были богатые и сильные землевладельцы; еще до получения княжеской власти у них были целые полки слуг, принадлежащих им на частном праве, независимо от государственной власти; следовательно, земщина не могла им грозить изгнанием, как это бывало с полоцкими князьями, которые нередко соглашались на невыгодные условия только потому, что некуда было деваться. Но в-третьих, что, с одной стороны, поддерживало их власть, то, с другой стороны, ограничивало ее: литовские князья, как уже сказано, были сильны тем, что они были богатые землевладельцы, что они именно образовались из класса сильных землевладельцев; но так как землевладельцами были не одни князья, но и другие могущественные и богатые роды, их прежние товарищи и соседи по владениям, то сии-то прежние товарищи князей по своему могуществу и богатству и были главным препятствием к полнейшему развитию княжеской власти; князья нередко должны были делиться с ними как властью, так и поземельными приобретениями. А посему княжеская власть литовских племенных князей не избегла такого же ограничения, как и власть прежних полоцких князей; только это ограничение у литовских князей было не в пользу народа, как это было в Полоцке, а в пользу прежних княжеских товарищей, богатых и сильных землевладельческих родов, которые в иных краях Литовской земли страшно давили беззащитный народ и на которых нередко нельзя было иметь управы даже на княжеском суде, особенно когда князей было много, когда большие племена еще раздробились на уделы.