История Петербурга в преданиях и легендах - стр. 77

– Наш ведь конь-то. Заонежский! – насечки на копыте ищем. Должны быть».

И вторая северная легенда о коне Петра I.

«Пётр Великий и весом был великий, нас троих бы он на весах перетянул. Кони его возить не могли: проедет верхом версты две, три на коне – и хоть пешком иди, лошадь устанет, спотыкается, а бежать совсем не может.

Вот царь и приказал достать такого коня, на котором бы ездить ему можно было. Понятно, все стали искать, да скоро ли приберёшь?

А в нашей губернии, в Заонежье, был у одного крестьянина такой конь, что, пожалуй, другого такого и не бывало и не будет больше: красивый, рослый, копыта с тарелку были, здоровенный конище, а сам – смиренство. Вот и приходят каких-то два человека, увидели коня и стали покупать и цену хорошую давали, да не отдал. Дело было зимой, а весной мужик спустил коня на ухожье, конь и потерялся. Подумал мужик: зверь съел или в болоте завяз. Пожалел, да что будешь делать, век конь не проживёт.

Прошло после того два года. Проезжал через эту деревню какой-то барин в Архангельск и рассказывал про коня, на котором царь ездит. Узнал про коня и мужик, у которого конь был, подумал, что это его конь, и собрался в Питер, не то, чтобы отобрать коня, а хоть посмотреть на него. Ходит по Питеру и выжидает: когда царь на коне поедет.

Вот едет царь, и на его коне. Он перед самым конём встал на колени и наклонился лицом до самой земли. Царь остановился.

– Встань! – крикнул государь громким голосом. – Что тебе нужно?

Мужик встал и подал прошение.

Взял прошение царь, тут же прочитал его и говорит:

– Что же я у тебя украл?

– Этого коня, царь-государь, на котором ты сидишь.

– А чем ты можешь доказать, что конь твой? – спросил царь.

– Есть царь-государь приметы, он у меня двенадцатикрестный, насечки на копытах есть.

Приказал царь посмотреть, и действительно, в каждом копыте в углублениях вырезаны по три больших креста. Видит царь, что коня украли и ему продали. Отпустил мужика домой, дал ему за коня восемьдесят золотых и ещё подарил немецкое платье. Так вот, что в Питере памятник-то есть, где Пётр Великий на коне сидит, а конь на дыбах, так такой точно конь и у мужика есть».

Это уже памятник. Но… памятник, который будет установлен более чем через пятьдесят лет после смерти Петра.

Убежденный монархист, умный и последовательный идеолог петровского абсолютизма, верный и преданный Петру архиепископ Феофан Прокопович не ради красного словца говорил, что Пётр Великий, покинув мир, «дух свой оставил нам». Не многим царям выпадала честь остаться живыми в сердцах потомков. С появлением над Невой Фальконетова монумента многим петербуржцам мерещилось, что медный Пётр ожил. По свидетельству современников, при открытии памятника впечатление было такое, «что он прямо на глазах собравшихся въехал на поверхность огромного камня». Одна заезжая иностранка вспоминала, как в 1805 году вдруг увидела «скачущим по крутой скале великана на громадном коне». «Остановите его!» – воскликнула поражённая дама.

К.А. Тимирязев вспоминал, как, проезжая однажды в начале XX века по Мариинской площади, мимо памятника Николаю I, спросил у извозчика: «Ну, а тот, другой, там, на Исаакиевской?» И получил ответ: «Ну, тот – статья иная; ночью даже жутко живой».

Дистанцируясь от некоторой мистической окраски понятия «дух» в устах учёного архиепископа Феофана Прокоповича, следует все же признать: то, что монумент Петру Великому на протяжении более двух столетий продолжает жить в легендах и преданиях, связано с неодолимым желанием петербуржцев всех поколений встретиться с духом основателя города.