История Петербурга в преданиях и легендах - стр. 76

В главе об основании Петербурга мы уже рассказывали легенду о попытке Петра I перескочить через Неву на своем арабском скакуне. Помните, как разгоряченный император, не долетев до середины, плюхнулся в воду, понял свою ошибку, проговорил «Божье и моё» и начал строить город. Но вот уже в наше время со слов некоего старообрядца петербургский писатель Владимир Бахтин записал ещё один вариант той же легенды. В ней всё, как в первой, за исключением вывода. Два раза Пётр восклицает: «Все Божье и моё!» и оба раза прыжок через Неву удается. А на третий раз хотел прыгнуть и сказал: «Все моё и Божье!». Да так и окаменел с поднятой рукой. Наказан был за гордыню.

А в одном из северных вариантов этой легенды противопоставления «моего» и «Богова» нет. Есть просто самоуверенность и похвальба, за которые будто бы и поплатился Петр. Похвастался, что перескочит через «какую-то широкую речку», да и был наказан за похвальбу – окаменел в то самое время, как передние ноги коня отделились уже от земли для скачка.

Примечательная деталь присутствует в легенде, опубликованной И. Беловым. Пётр Великий «не умер, как умирают все люди: он окаменел на коне».

На побережье Финского залива, у поселка Лахта, о котором мы уже упоминали, среди дремучих лесов и непроходимых болот, с древнейших времен высилась гигантская гранитная скала. Когда-то во время грозы в скалу ударила молния, образовав в ней трещину. С той поры эту скалу в народе назвали «Гром-камень» или «Камень-гром». О камне знали только местные жители. Глубоко вросший в землю, он был покрыт мхом и лишайником и походил на холм. По преданию, во время войны со шведами на него поднимался Петр I и следил за передвижением войск. А когда стали подыскивать камень для памятника Петру, то и вспомнили об этой гранитной глыбе.

Перетаскивание Гром-камня

Особым вниманием периферийного, провинциального фольклора пользовался конь, на котором изображен Пётр Великий. В северных легендах этот великолепный конь не персидской породы, каким был на самом деле личный конь императора, но местный, заонежский. С некоторыми сокращениями приводим две легенды.

«В Заонежье у крестьянина вызрел жеребец: копытища с плетёну тарелку-чарушу, сам, что стог! Весной, перед пахотой отпустил коня в луга, а он и затерялся. Погоревал, а что станешь делать? Однажды пошел мужик в Питер плотничать. Стоит он, знаешь, на бережке Невы-реки, видит: человек на коне, как гора на горе. Кто таков? Великий Петр, кому и быть. Коня, главно дело, узнал.

– Карюшка, Карий, – зовёт.

И конь подошел, кижанину голову на плечо положил.

– Осударь! – Он коня за уздечку берёт. – Ведь я при Боге и царе белым днем под ясным солнышком вора поймал.

– Ну! Что у тебя украли? – Пётр сердится, гремит, как вешний гром. Не любит воров да пьяниц.

– Коня, на котором твоя милость вершником сидит.

– Чем докажешь?

– На копытах приметная насечка есть.

– Не я увел. Слуги по усердию. За обиду прости.

– Мне, конешно, пахать, семью кормить, тебе подати платить. Да ведь и у тебя забота немалая. Россию поднимать. Владей конём!

Не восемьдесят ли золотых дал Пётр за коня? Или сто. Да “спасибо” впридачу. Побежал мужик в Заонежье с придатком.

Мы в Ленинград придем – наперво на площадь идем. Туда, где медный Пётр на Карюшке, мужицком коне, сидит.