Исповедь - стр. 33
Саньку казалось, что он заледенел настолько, что если сейчас попытается встать, то развалится по кускам, как Терминатор, замёрзший в жидком азоте во второй части известного боевика. С какого-то момента он перестал ощущать тело, вместе с этим ушёл холод, наверное, это плохо, первые признаки обморожения, а может просто адаптировался как тот Кай, в которого попали осколки дьявольского зеркала Снежной королевы. Санёк разогнул одну ногу, вторую, они почти не слушались и приходилось помогать руками. Его тело было напряжено до предела, сопротивляясь низкой температуре. Он встал, хлопая заиндевевшими ресницами и облизывая ледяные синие губы.
– Ну что застрял? Выходим, всё, приехали, автобус дальше не идёт.
Все уже вышли из тёмного катафалка на вечернюю улицу, он поспешил за ними. Ещё не сняли иллюминацию, всё-таки новогодние каникулы. В окнах тут и там разноцветные огни, магазинчики украшены мишурой и гирляндами, на фонарных столбах светящаяся новогодняя атрибутика. Санёк осмотрелся. Вокруг хрущёвские пятиэтажки, где жёлтого, где серого кирпича, перемежающиеся с редкими девятинами-панельками, перекрёсток, чуть дальше небольшой торговый центр. Так… вот его-то точно надо посетить. Вот не знал бы, что в Москве, можно было бы с уверенностью сказать, что он сейчас в Чебоксарах, или Саранске, или Саратове. Никаких отличий, даже вроде вот ровно здесь он когда-то был. Дежа вю, одинаковая жизнь.
– Ну что застыл? Пойдём, вон кафе, – сказала ему Ольга, сноха покойного.
«Кафе»… Какое сладкое слово, от него веяло теплом и пищей, вкусной, сытной. Ведь мало того, что он замёрз, как герой войны Карбышев, так ещё к тому же в добавок не ел почти сутки. Во-первых, Рождественский пост, да к тому же его самая строгая часть – последняя неделя. Во-вторых, со вчерашнего дня в дороге и как-то не пришлось… Да и вообще найти в пути вот так вот запросто постную еду не так-то просто, да в общем-то особо и не предлагали. Как там сказано? «…Много званых, да мало избранных…». Санёк взглянул, куда через сугробы направилась немногочисленная траурная процессия, поскальзываясь на льду и поддерживая друг друга, чтобы не упасть. Обычная серая пятиэтажка, в центре которой вход в подвальное помещение с полукруглой аркой и вывеской, на которой написано эдаким размашистым подчерком «с претензией на каллиграфию»:
Кафе «Надежда».
Интересное название заведения для поминок. Какая уж тут надежда, когда все надежды уже кончились, осталась одна безнадёга. Не знавший ни крошки хлеба со вчерашнего дня желудок грустно заскулил и его свело голодным спазмом. Как-то раньше и не думалось о еде, не до неё было, а тут смотри, естественный инстинкт проснулся. В Саньке боролись между собой только два желания – согреться и поесть. Вот скажи ему сейчас: «Выбирай, вот тебе кусок золота на одной чаше весов, а на другой – тёплый камин и вкусный ужин», он без сомнения выбрал второе. Хотя… Ещё надо посмотреть, какого веса тот кусок золота. Он стал догонять спускавшихся в подвал-кафе на поминки родственников.
– «Нажрался, как дурак на поминках», – всплыла в голове народная мудрость.
Ох. Как ему хотелось сейчас стать тем самым дураком и нажраться самым беспардонным образом на тех самых поминках. Прямо перед глазами стояла огромная глубокая тарелка со вкусной, дымящейся, почти горячей, кутьёй – белым рисом с изюмом. Он не часто бывал на похоронах и поминках, по пальцам можно пересчитать, но из своих скудных воспоминаний помнил, что уж чего-чего, а кутьи-то всегда там хоть отбавляй. Санёк прямо физически чувствовал её запах, смаковал вкус, осязал её. Еле передвигая отмороженные ноги, он спустился в чрево кафе «Надежда».