Испанская баллада - стр. 76
У него даже в мыслях не было, уверял дон Мартин короля, вступать в препирательства из-за денег. И в доказательство того он готов пойти на великую уступку, которую не так-то легко будет отстоять перед Святым престолом. В надежде на то, что дон Альфонсо употребит саладинову десятину исключительно на нужды войны, архиепископ охотно предоставит ему распоряжаться деньгами, за собой и за церковью он оставляет лишь право взыскивать десятину – все собранные средства немедленно будут переданы в королевскую казну.
Взглянув в прямодушно-хитрое лицо друга, дон Альфонсо сразу понял, как трудно тому далась подобная уступка. Ему и самому было ясно, что дело здесь в принципе, а не в деньгах. И он ответил:
– Знаю, ты хочешь мне добра. Но мне кажется, мой эскривано тоже не лицемерит, когда убеждает меня не отказываться от важной привилегии государя.
Дон Мартин пробурчал:
– Опять этот нехристь! Этот предатель!
– Никакой он не предатель, – вступился Альфонсо за своего министра. – Уж он-то вытряхнет из своих жидов всю десятину до последнего сольдо. Из того, что будет собрано, он обещал мне на нужды крестового похода уйму денег – двадцать четыре тысячи золотых мараведи.
Архиепископ был потрясен названной цифрой. Не желая в том признаться, он насмешливо заметил:
– Обещать-то он обещает.
– До сих пор он выполнял все свои обещания, – ответил дон Альфонсо.
В мозгу дона Мартина мелькали фразы из папских посланий и эдиктов: евреи, на коих лежит кровь распятого Господа, обречены на вечное рабство, они заклеймены печатью Каина и, подобно сему братоубийце, осуждены на вечные скитания. И вдруг на тебе! Перед ним стоит дон Альфонсо, христианский государь, прославленный герой, король-рыцарь, и, вместо того чтобы проучить этих самых жидов и окончательно сломить им хребет, он изволит с таким уважением, чуть ли не дружески отзываться об адском змии, который сумел проползти к нему в сердце. Дон Мартин сначала настраивался на то, чтобы действовать хитростью, обуздывать свой нрав, являя истинно христианскую кротость. Но тут уж ему было не совладать с собой.
– Послушай меня, безумец, ослепленный силами ада! – вознегодовал он. – Ужели не видишь ты, куда завлек тебя сей советчик? Благодаря ему страна твоя расцвела, утверждаешь ты. Ужели не видишь ты, что цветы сии отравлены? Они взращены грехом. Богатство твое происходит от святотатственного неучастия в войне. Христианские государи, решившиеся освободить Гроб Господень, принимают на себя неисчислимые лишения, опасности, смерть, а ты тем временем возводишь пышный языческий дворец! Притом отказываешь церкви в десятине, предуказанной ей Святейшим отцом!
Но именно оттого, что Альфонсо уже и сам раскаивался в решении отстроить Галиану, его разгневали столь дерзкие назидания.
– Запрещаю тебе подобные речи! – рявкнул он в ответ, затем добавил, с большим трудом успокоившись: – Ты, дон Мартин, лучший князь церкви, славный воин и верный друг. Не помни я об этих твоих достоинствах, я бы сейчас повелел, чтобы ты целый месяц не показывался мне на глаза.
В тот же день король призвал Иегуду.
– Я не отдам евреев церкви, – постановил он. – Я их оставляю за собой. Пусть выплачивают десятину мне, а взыскивать ее поручаю тебе. Позаботься о том, чтобы десятина была полновесной, как ты обещал.