Испанская баллада - стр. 73
Король встретил Иегуду, переполненный надеждами и опасениями.
Иегуда тоже был беспокоен и напряжен. От этой беседы с королем зависело бесконечно многое, следовало вести себя крайне осмотрительно.
Прежде всего он подробно остановился на состоянии хозяйства в стране. Поведал о серьезных успехах, не забыл и о маленьких достижениях, которые должны были особо порадовать короля. Рассказал, к примеру, о большом конном заводе: шестьдесят породистых коней из мусульманского аль-Андалуса и из Африки как раз находятся на пути в Кастилию, их сопровождают три опытных коневода. Доложил и о кастильской монете: золотых мараведи чеканят все больше, и, несмотря на то что портрет дона Альфонсо (как, впрочем, и всякое изображение человеческого лица) заставляет хмуриться приверженцев пророка, в мусульманских странах поневоле приняли в оборот эти полновесные золотые с лицом дона Альфонсо и гербом его державы. А государыня королева, наверное, обрадуется вот какой вести: недалек день, когда она сможет примерить одеяния, изготовленные из кастильского шелка.
Король слушал внимательно и, казалось, был доволен. Однако он не забыл о своем намерении – не позволять еврею излишне зазнаваться.
– Звучит недурно, – заметил он, но тут же прибавил с наигранной любезностью: – Теперь у нас, по всей видимости, достаточно денег, чтобы ударить по нашим здешним мусульманам.
Дон Иегуда был разочарован, так как ожидал от короля большей благодарности. Но он спокойно ответил:
– Мы приближаемся к этой цели скорее, нежели я думал. И чем дольше ты сохранишь мир, государь, тем вернее в будущем соберешь могучие рати, которые обеспечат тебе победу.
Дон Альфонсо, все с той же ядовитой любезностью, задал следующий вопрос:
– Если ты все еще не даешь мне дозволения стать под знамя cвященной войны, то не изволишь ли выдать мне денег, чтобы я мог убедить христианский мир в моей доброй воле?
– Соблаговоли, государь, выразиться яснее, – ответил дон Иегуда, – ибо я, твой слуга, непонятлив.
– Мы посоветовались с доньей Леонор, – пояснил Альфонсо, – и решили выкупить пленников у Саладина, очень много пленников. – И тут он назвал цифру еще более высокую, чем собирался: – Тысячу мужчин, тысячу женщин, тысячу детей.
Иегуда, похоже, смутился, и Альфонсо подумал: «Ну вот я его и поймал, теперь этой хитрый лис покажет свое подлинное лицо». Но Иегуда тут же ответил:
– Шестнадцать тысяч золотых мараведи – очень большая сумма. Никакой другой государь нашего полуострова не способен жертвовать такие деньги бескорыстно, во имя доброй цели. Один ты в состоянии себе это позволить, государь.
Альфонсо, еще не зная, радоваться ему или сердиться, продолжал:
– Кроме того, я хотел бы сделать пожертвование Калатравскому ордену, причем весьма щедрое.
Иегуда был сильно озадачен. Но он тотчас сказал себе: очевидно, король хочет выторговать у неба прощение за то, что сам не участвует в священной войне, – что ж, пускай он успокоит свою совесть таким образом, тогда незачем будет уступать архиепископу саладинову десятину.
– О какой сумме ты помышлял, государь? – спросил он.
– Я хотел бы слышать твое мнение, – требовательно произнес Альфонсо.
Иегуда предложил:
– Что, ежели пожертвовать Калатраве те же деньги, что и Аларкосу: четыре тысячи золотых мараведи?