Искупление Санди - стр. 21
И, как нам теперь сосуществовать? За год на острове я привыкла к свободе и поняла, что мне в одиночестве здесь хорошо, спокойно и безопасно. Лучшее время жизни осталось в детстве, пока жива была Молли. Но то не вернёшь, а зачем мне на острове сосед – бездельник, который рано или поздно придёт в себя и начнёт приставать за неимением иных вариантов, не представляю. Но и утопить его рука не поднялась. С чего бы?
А, кто бы смог утопить парня своей мечты, если он даже и наглец, как Санди?
Отец про таких людей говаривал: «Как шхуна без штурвала: и толку нет, и на дно пустить жалко…» Да у него ещё там рана на спине разверзается, как пасть акулы, придётся с ней что-то делать, иначе на такой жаре воспалится, а самому не достать…
Тем временем, он просыпается окончательно и даже находит в себе силы плыть. Красивыми широкими мужскими гребками пересекает водоём и выходит на сушу на другой стороне. В золотисто-розовых лучах восходящего солнца братец напоминает античного бога: красивого и первобытного одновременно. Всё в нём слишком идеально для простого смертного: широкие плечи, точёная талия, плотный по-мужски подтянутый зад, выпуклые жгуты мышц на бёдрах и икрах. Невольно любуюсь, но вот он оборачивается, и чтобы скрыть любопытство, ничего не остаётся, как нырнуть в глубину.
Озеро настолько глубоко, что я даже не представляю, где дно. За столетия стенки кратера поросли водорослями, и в водоёме водится какая-то мелкая живность, но почти ничего не видно, ныряя в толщу воды, будто проваливаешься в преисподнюю, настолько темно, хотя вода имеет кристальную прозрачность.
Приведя в порядок мысли, решаю всё-таки, на некоторое время взять шефство над братцем, пока в себя не придёт. Ведь спаситель всегда в ответе за спасённого. А потом отправлю на вольные хлеба, здесь не дома, хоть он мне и нравится, в работницы не нанималась.
Выныриваю и понимаю, что Санди действительно без меня не справиться. Он уже вернулся к нашему месту и, стоя в воде по пояс, пытается что есть силы вывернуться и достать до лопатки противоположной рукой, видимо, рана беспокоит сильно.
Что же делать? Помнится, когда я порезала лодыжку острым краем листа камышовника, мне помог густой смолистый сок дерева гофер, что произрастает в одном месте в глубине острова. Остриём ножа я сделала надрез на одном из молодых стволов, и оттуда начали медленно сочиться капли вязкого янтарного вещества с приятным, немного пряным запахом. Этой смолой дерево запечатывало нанесённую рану, но я забирала капли для своей, и пока они не застыли, склеивала ими порез, так что дерево продолжало вырабатывать смолу, пока я не оставила его в покое.
Что если повторить лечение? У меня на ноге даже следа не осталось, так хорошо смола гофера склеила края, и они идеально срослись.
- Санди! – окликаю брата, - пойдём в гоферовую рощу, я заклею твою рану, а то наберётся в неё грязи, пота, песка!
- Да само пройдёт, - отмахивается, вымачивая свои задубевшие штаны в пресной воде, - а я пугаю дальше,
- Или муха отложит в неё свои личинки, и они там разовьются в червей, а потом в полноценных мух, питаясь твоей плотью, - похоже, должное впечатление произвела,
- Пошли скорей! – он уже готов не то что идти, бежать, куда скажу.
Выхожу из воды и поскорей надеваю майку на мокрое тело, она липнет к груди и бёдрам, неприятно связывая шаг. Ловлю заинтересованный мужской взгляд. Ну, как же без этого! А я уже отвыкла от ненужных условностей и оценила полную от них свободу, но теперь настала необходимость терпеть неудобства.