Исключительное право Адель Фабер - стр. 9

В его голосе слышалась угроза. Или мне показалось? Когда я уже была в дверях, я обернулась и поймала его взгляд — холодный, расчетливый, совсем не соответствующий приторно-любезному тону. У меня возникло неприятное ощущение, что я иду прямиком в ловушку, дверцы которой вот-вот захлопнутся.

5. Глава 4

Кабинет герцога утопал в сумрачном полумраке, несмотря на яркий день за окном. Тяжелые бордовые портьеры были задернуты наполовину, пропуская лишь узкие полосы света, которые причудливыми линиями ложились на темный паркет и тускло поблескивающий глобус в углу. Пахло кожей, табаком и чернилами — запахи, к которым я уже начала привыкать, но до сих пор находила неприятными. Воздух казался густым и тяжелым, как перед грозой.

Я сидела в глубоком кожаном кресле, расправив юбки персикового домашнего платья с кружевной отделкой, которое выбрала специально для этой встречи — не слишком нарядное, но и не небрежное. Точно отмеренная доля уважения, без намека на желание произвести впечатление. Муж нервно постукивал пальцами по инкрустированной столешнице, поглядывая на часы. Было без пяти четыре.

— Надеюсь, ты помнишь наш уговор, — произнес Себастьян, в третий раз поправляя безупречно завязанный галстук.

Себастьян. Я только недавно начала называть его по имени даже в своих мыслях. До этого он всегда был «муж» или «герцог» — нечто абстрактное, функция, а не человек. Но чем дольше я жила в этом теле, в этом доме, тем больше деталей прорисовывалось в общей картине. Маленькие привычки, жесты, тембр голоса... Себастьян Эшфорд, сорок два года, единственный сын своих родителей, унаследовавший титул и состояние в двадцать три после скоропостижной смерти отца. Женившийся на Адель из соображений выгоды — её отец, хоть и не имел громкого титула, владел обширными земельными угодьями на юге.

— Конечно, — я спокойно улыбнулась. — Слушать, запоминать, быть любезной. Не маленькая.

Его передернуло от моей последней фразы — слишком современной, слишком непривычной в устах аристократки. Но возразить он не успел — из коридора донеслись размеренные шаги и голос дворецкого:

— Мсье Альбер Леван, господин.

Я приготовилась увидеть грузного мужчину с масляными глазками, которого рисовали в моём воображении обрывки воспоминаний Адель. Но когда двери распахнулись, на пороге возник высокий, болезненно худой человек с острыми скулами и тонкими, бескровными губами. Его лицо было испещрено следами оспы, создававшими жуткий рельеф в боковом освещении из окна. Глубоко посаженные глаза казались темными провалами, и только когда он шагнул вперед, я разглядела их цвет — льдисто-голубой, почти прозрачный.

— Добрррого дня, дорррогой дрруг, — произнес он, и я поняла причину моего присутствия здесь. Его речь была настолько искажена картавостью, что требовалась немалая концентрация, чтобы разобрать слова. А вид настолько страшен, что любая дама отпрянула бы от отвращения, что и было на руку моему мужу. В любом случае, чтобы не задумал муж, перехватив инициативу в свои руки, я буду управлять этой странной ситуацией.

— Мсье Леван! — прервав мои размышления, протянул Себастьян, шагнув навстречу и расплываясь в улыбке. — Рад вас видеть. Позвольте представить мою супругу, герцогиню Адель.

Я тотчас грациозно поднялась и сделала легкий реверанс, не опуская глаз, как сделала бы настоящая Адель.