Исключительное право Адель Фабер - стр. 23

— Ты не понимаешь, — его голос стал опасно тихим. — Леван настаивал на твоём присутствии. Он готов подписать контракт только после встречи с тобой. Твоё... влияние на него неожиданно стало ключевым условием сделки.

— Значит, у тебя проблема, — я небрежно пожала плечами, отворачиваясь к окну. — Я не собираюсь быть твоей марионеткой в этих играх. Хватит. И разве ты не расторг наше соглашение?

— Ты действительно не понимаешь своего положения, — Себастьян подошёл ближе, и я увидела в его глазах холодную решимость. — Я могу запретить тебе уезжать. Могу запереть в комнате и никогда не выпускать. Одно моё слово — и твоя свобода закончится. Слуги подтвердят, что ты тронулась умом после болезни.

Я медленно повернулась к нему, ощущая, как внутри поднимается волна холодной ярости.

— Попробуй, — произнесла я с такой уверенностью, что он невольно отступил на шаг. — Попробуй, и я превращу твою жизнь в ад. Думаешь, я не смогу найти способ рассказать всем о твоих тёмных делишках даже из заточения? У меня больше союзников, чем ты думаешь.

Себастьян смотрел на меня так, будто видел впервые в жизни — с плохо скрываемым страхом и недоумением.

— Ты сумасшедшая, — прошептал он наконец. — Совершенно сумасшедшая.

И, развернувшись, он быстро вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Я же с шумом выдохнула, только сейчас осознав, что задерживала дыхание. Мои руки дрожали, но не от страха — от адреналина…

Спустя несколько часов, я стояла у окна, кутаясь в шаль, и смотрела, как Этьен садится в дорожный экипаж. Он был сонным, взъерошенным и невероятно юным в свете фонарей. Себастьян что-то говорил ему, положив руку на плечо и впервые за всю неделю я видела в его жестах настоящую отеческую заботу.

Экипаж тронулся, колеса зашуршали по гравию подъездной аллеи. Я подняла руку в прощальном жесте, хотя знала, что Этьен не видит меня в темном окне. Странная тяжесть легла на сердце — память тела, скучающего по своему ребенку? Или мои собственные чувства к мальчику, которого я узнала лишь на несколько дней, но успела полюбить?

Я отвернулась от окна и посмотрела на собранные сундуки. Все было готово. Я уезжала налегке — только самое необходимое, только то, что принадлежало мне лично, без претензий на семейные ценности или наследство. Слуги уже были предупреждены, карета заказана на шесть утра.

Два часа. Всего два часа, и я буду свободна. Начну новую жизнь, далеко от этого дома, от этого города, от этих людей. Может быть, в Ринкорде я найду то, что искала всегда — покой, независимость, возможность быть собой?

Я присела на край кровати, перебирая в уме все, что нужно было не забыть. Документы на дом в Ринкорде, драгоценности Адель, деньги, переведенные Себастьяном на мой счет...

Раздался тихий стук в дверь. Горничная, пришедшая помочь мне одеться? Нет, слишком рано. Я подошла к двери и осторожно открыла её.

На пороге стояла мадам Мелва, полностью одетая несмотря на ранний час. Её седые волосы были безупречно уложены, а на плечи наброшена теплая шаль.

— Могу я войти? — спросила она тихо.

Я молча отступила, пропуская её в комнату. Она окинула взглядом сундуки, готовые к отправке, и едва заметно вздохнула.

— Значит, ты действительно уезжаешь.

— Да, — я не видела смысла отрицать очевидное. — Через два часа.