Инварианты Яна - стр. 25
– Вы кликнете своих людей? – вклинился Сухарев. Явно нарывался на скандал, но инспектор даже бровью не повёл.
– Так что же, доктор? Вы слышите меня? – настаивал он.
– Да. Я слышу. Придётся подчиниться давлению. Я разбужу его ненадолго, но когда увижу, что… Кхе! Позвольте, Андрей, я сяду. Что? Не хотите, так я за другой терминал. Видите, инспектор настаивает.
– Я снимаю с себя всякую ответственность, – заявил Андрей Николаевич.
«Снимай-снимай. Не то ещё снять придётся. Ответственность он снимает».
– Может, не надо, Митя? – несмело проговорила индианка.
– Ничего, я осторожно. Действительно, видит же он сны. Одним кошмаром больше, одним меньше.
– Послушайте, господин Владимиров, – не унимался Сухарев. – Вы угробите его личность, а заодно и дело всей его жизни! Поймите, активируется сознание, Ян начнёт переосмысливать сны, запустится распаковка памяти…
– Распаковка? – заинтересовался инспектор. – А вы хотели убедить меня, что память Горина стёрта. Теперь выясняется, что не стёрта, а запакована. Где она содержится?
– Не пытайтесь поймать меня на слове! Когда я вам это говорил, сам так считал. Слышали же, что рассказала Света?! Ведь вы через плечо заглядывали! Чёрт вас возьми с вашими провокаторскими штучками, Владим Владимыч Владимиров!
– Ну, хватит! Прекратите истерику.
– Андрей, успокойся, – упрашивала Инна, став между инспектором и Сухаревым. – Митя обещал, что сразу усыпит.
– Вот именно, – сказал Синявский, не отвлекаясь от монитора. – А вы, господин неверующий, следите лучше за больным. Второй раз будить не стану. Пропустите момент – ваша вина.
Володя приник к прохладному силикофлексу.
Человек на кушетке шевельнулся, приподнял подбородок, приминая затылком подушку, что-то беззвучно сказал. «Жаль, не слышно, что говорит», – подумал инспектор, но тут же услышал сзади, из динамиков терминала, неразборчивое хрипловатое бормотание: «Ма, я не хо!..» – а после, громче и явственней: «О! Не хочу куклы, убери мама! А-а!»
Голова на подушке дёрнулась, человек зашарил свешенной рукой по полу.
– Дмитри… Митя, немедленно усыпляй его! – просил Сухарев. – Инспектор, вы налюбовались?!
Володя не ответил; следил, как поднимается оживший труп. «Залысины, короткие волосы дыбом, птичий нос. Это Горин? На вид – лет пятьдесят с лишком; рост выше среднего; нос длинный, прямой. Губы прямые, тонкие…»
Разбуженный после аппаратного сна мужчина был смешон. Напоминал переполошенную цаплю, так же неуклюже переступал с одной кафельной плитки на другую босыми худыми ногами. Пижама висела на нём, как на огородном пугале. Глаза…
«Он испуган, станет кричать. Нет, сдержался. Сюда смотрит. Он видит нас?»
– Он нас видит? – спросил Володя.
– Зеркало, – пояснил доктор.
– Усыпляй его наконец! – взмолился Сухарев. – Он увидит себя, это шок… Всё будет искорёжено, он всё забудет!
– Он не узнает себя, – спокойно ответил Синявский.
«Он нас не видит, перед ним зеркало. Ян видит себя, но не узнаёт. Значит, Синявский не врал. Чего боится Сухарев? Что будет искорёжено? Что забыто? Почему?»
Горин отвернулся от зеркала.
«Что-то нашёл. На тумбочке…»
– Там бусы остались, – шепнула Инна.
Владимир покосился на неё – стояла рядом. «Встревожена, удивлена. Узнала бусы? Не её ли собственность?»
Тут Горин потянулся к бусам обеими руками и схватил их – надо сказать, довольно неловко.