Инквизитор и ведьма - стр. 5
В причудливом свете раскачивающейся на цепочке лампадки, которую кардинал прихватил с собой, Жак отбрасывал пугающие тени, пляшущие на голых стенах звонницы и на блестящей меди колоколов. Всматриваясь в этот дьявольский танец, здесь, сейчас, можно было легко поверить в каких угодно демонов.
Кардинал поежился, чувствуя себя неуютно. Каково пришлось его провожатому, оставалось только догадываться.
– Место ему за оградой8, – прошептал тот. – Грех-то какой!
– По-твоему, похоже, что парень сам повесился? – невесело усмехнулся Робер.
– Верно, так, Ваше Высокопреосвященство, – всхлипнул Морис. – Иначе кто бы осмелился…
– Убить этого мальчишку? Здесь, в храме? – изогнул бровь Робер. – Действительно, кто бы… Знаешь, да кто угодно! Может, ты?
Морис в ужасе попятился и замотал головой так быстро, что она, казалось, должна была спрыгнуть с плеч и закатиться в дальний угол. Кардинал понял, что переборщил.
– Ты вне подозрений, – успокаивающе проговорил он и в мыслях прибавил: “Нашелся душегуб, тоже мне! Сейчас еще на пол грохнется, ноги вон от страха фарандолу9 отплясывают!”
– Сбегай лучше за Башелье, – вслух распорядился Робер.
– За господином префектом? – со свистом втянул воздух Морис. – Но ведь ночь…
Кардинал коротко кивнул, нимало не заботясь о крепком здоровом сне означенного господина.
– Разбуди его и сообщи, что за ним послал Его Высокопреосвященство. Мне он не откажет. Можешь и о висельнике сообщить, введи его, так сказать, в курс дела. Но, – Робер нахмурился, – больше никому ни слова об этом! Понял?
Морис испарился быстрее капель воды на разогретой жаровне. Верно, счел, что заявиться к префекту с протекцией кардиналовым именем будет вполне безопасно. А здесь, в колокольне, рядом с Его Высокопреосвященством и телом самоубийцы, да при таком свете, жутковато, как ни посмотри. Ох, как хотелось верить, что Жак повесился сам! В конце концов, не мог разве? Позавчера красавица Жюстиин его на смех подняла, и все на улице про то слыхали, вот и повод!
Робер, понятно, про амурное фиаско сына кузнеца знать не знал. Он задумчиво оглядел помещение, выискивая следы борьбы. Ничего. Никаких, даже мало-мальских признаков сопротивления. Все выглядело так, будто бедолага сам себя опутал веревками. Криков никто бы за колокольным боем и не услышал, но следы – капли крови, вмятины и царапины на деревянных подпорках, да хоть что-нибудь, – должны же были остаться?!
Ничего.
“Пусть префект разбирается с этой загадкой, – досадливо поморщился Робер. – Работа-то по его части!”
Но кардиналом уже овладело противное ощущение, будто его одурачили, обманули так явно и бессовестно, что оставалось лишь бессильно сжимать и разжимать кулаки от злости. Чтобы он, человек выдающихся умственных способностей (а Робер, без сомнений, считал себя таковым) сам не разобрался, в чем тут дело?! Зная свою натуру, Его Высокопреосвященство прекрасно понимал: к пергаменту он сегодня ночью уже не прикоснется, – пожалуй, есть занятие поинтересней.
Кардинал вообще-то любил загадки.
Слух о произошедшем с несчастным Жаком облетел Нарбонну быстрее ветра. Не то чтобы этот парень раньше был всем дорог или интересен, но обстоятельства сделали его таковым. Лишь на время, да и жаль, что только после гибели, но уж как есть.
На Рыночной площади горожане рассказывали друг другу, понизив голос до свистящего шепота, совершенно жуткие подробности. Что-де скрутили Жака тринадцать демонов из самой преисподней и всю ночь катались по очереди на нем верхом, как на лошади, а затем выдавили ему глаза, высосали всю кровь, обглодали плоть и подвесили в колокольне, как знак для Его Высокопреосвященства, что власти над всем этим у католической церкви нет и что сам кардинал станет следующим висельником, причем не позднее Иоанна Крестителя