Инфер-10 - стр. 8
– А он тогда кто? Не раб? – я ткнул стволом в замолчавшего Имбо, и тот снова заплясал на склизком каменном шаре, но заплясал без слов, хотя и с кривой улыбкой на потном лице.
– Он? – глянув наверх, Рыбак с трудом поднялся, буквально выдернув свою тушу из лодки, как пробку из бутылки, издав при этом чавкающий звук, а следом пернув так громко и протяжно, что по воде рябь пошла. – Он раб. Верно. Но не мой. Он гнил в позорной яме, где гадил под себя и жрал тараканов со стен, а ночью тараканы жрали его и таких, как он. Я вытащил его оттуда по старой памяти, дал работу, и он продолжает срать под себя, но уже за деньги. Выплатит долг – отпущу.
Выговаривая свой одышливый спич, Мумнба успел рухнуть на возвышение рядом с очагом, снять и приставить к стене винтовку, с силой ударить несколько раз по отзывающемуся на каждый удар чавкающим хрустом правому колену, после чего, дотянувшись до ближайшей бутылки, зубами выдернул пробку и протянул булькающую емкость мне. Принюхавшись, я поморщился от запаха сивухи, глянул коротко на Рыбака – не редки случаи, когда держишь отравленную бутылку для нежеланного или богатого гостя, – и сделал большой глоток. Пойло обожгло глотку и разом открыло вообще все поры на коже, вызвав обильную испарину.
– Хороший, – оценил я, возвращая бутылку.
С шара гимнастки сверху донеслось горестное чмоканье, но танцор не проронил ни слова, как-то растеряв свою недавнюю болтливость и вообще утратив обреченную бодрость духа.
– Горлодер отменный, – согласно кивнул Рыбак, в свою очередь прикладывая бутылку к губам.
Забулькало, самогона убавилось на четверть, при этом на горле пьющего не дернулось вообще ничего – он даже не глотал, а просто вливал сразу в желудок. Утерев губы, он поставил бутылку между нами, положил там же покрытый пятнами тряпичный сверток, вытащенный откуда-то из-за лиан на стене, и… в его жирных и с виду неуклюжих пальцах сверкнуло отточенное лезвие навахи. Я едва успел заметить, как он достал нож и разложил его. Через мгновение Рыбак с плохо произносимым именем уже нарезал на куски сочащуюся жиром зубастую рыбу.
Посмотрев на лежащую между нами рыбу, я оглядел чужое жилище, не слишком похожее на место постоянного обитания, оценил непроницаемое выражение лица Рыбака и… тихо рассмеялся.
– Горлодер хороший, – понимающе кивнул толстяк. – Выпей еще. И не переживай – за душой ничего не таю. Я не такой, как эта живая подкормка для рыбы, потерявшая собственную семью, предавшая друзей и проигравшая в кости все, что имела в этой жизни. А ведь раньше он был главным, а я работал на него… Наследник старого рода… просравший все, что только можно… и наконец потерявший свободу.
– Самогон реально хороший, – фыркнул я, подхватывая бутылку. – Но развеселило меня не это.
– Что же тебя так насмешило, чужак?
– Собственная тупость, – ответил я, но только после второго большого глотка, опять обжегшего горло. – Как давно ты заметил меня, Мумнба?
– Я вошел на лодке внутрь, ты наставил ствол…
– Без вранья, – усмехнулся я, намеренно медленно оглядев прикрытую листвой дыру в стене. – Давай без брехни, хомбре. Как давно ты меня засек?
– Ну… – он задумчиво пожал огромными оплывшими плечами, что больше подошли бы дэву. – Пару часов назад я проверял на мелководье донные ловушки в тени завалившейся набок высотки, где вода всегда прохладней, и увидел, как ты шел мимо на плоту.