Икам и Последний Дракон. Книга пятая похождений Икама - стр. 65

Зная о содержании писем, желающих присоединиться к посольству в Золотую Орду оказалось немного. Несмотря на то, что Послом к Тохтамышу направлялся сам Шамсутдин, а может быть, именно поэтому, но все старались уклониться от такой чести. Конечно же кроме нашего героя. С разрешения Абу Салама он, на молчаливый вопрос Посла, обводившего взглядом присутствующих в Посольском шатре, приложив ладонь к груди, склонил голову, заслужив одобрительную улыбку Шамсутдина.

***

Меняются времена, пересыхают реки, разрушаются горы и исчезают государства. Не меняется только природа человека. Абу Салам, относясь к прихоти Икама как к «детской болезни» чиновника еще не совсем растерявшим юношеские идеалы молодости, все равно продолжал считать себя его «патроном» и продолжал нести моральные обязательства за его успехи на дипломатической стезе. Во время прощального ужина он пообещал нашему герою, что как только Эмир Тимур закончит свои дела с Тохтамышем, он вызовет Икама в Анатолию для связи с его, Абу Салама посольством Анатолии или Румелии. Там наш знакомый передаст ему последние известия о событиях в Дешти Кыпчак и встретится со своим другом и партнером. Он вкратце передал содержание письма, над которым сейчас трудился целый штат писарей и дипломатов под руководством самого Абу Салама.

Главной мыслью письма было предложение союзнических отношений в борьбе с золотоордынским ханом Тохтамышем. Тимур требовал начать письмо восхвалениями Баязиду, которого он превозносит как правителя, равного по рангу: он, – по мнению Тимура, – «великий эмир, Божий меч против его врагов, посланный Богом, чтобы отстаивать интересы мусульман и защищать границы ислама». Он присваивает Баязиду почетный титул, который ему в то время еще не давали: Возвеличивая османского султана согласно восточному этикету, Тамерлан называл его «великий эмир, Божий меч против его врагов, посланный Богом, чтобы отстаивать интересы мусульман и защищать границы ислама».

Далее пишется о том, что Тимуру стало известно, что султан на западе исламского мира постоянно находится в состоянии священной войны против неверных. Эта деятельность вызывала высокую похвалу, пожелания успеха в этом деле и готовность оказать поддержку. Далее следуют пояснения, что Тимур сам на востоке мира ведет войну против неверных, и, следовательно, оба они служат одной и той же идее.

Далее Тимур излагает свое видение ситуации, созданной в Иране и Туране Чингиз-ханом, а также к разделу этих стран между его сыновьями. При этом отчетливо видно, что Тимур рассматривает себя и своего Хана, Султана Махмуда, как настоящих наследников Чингиз-хана и его идеи покорения всего мира. Иран, по его мнению, вначале достался потомкам Чагатая, во времена Менгу Хана же перешел во владение Хулагу Оглана, что явилось поводом для многих войн между наследниками Чагатая и Ильхана.

Мимоходом, Тимур касается своих отношений с Баязидом: «немного ранее мой сын Мираншах Бахадур послал к тебе Хаги Мухаммад Киссахона с предложениями дружбы.

«Так как ты в то время ходил в западные страны со священной войной, ему пришлось вернуться (а именно, не повидав тебя). Если от тебя пришел бы хоть какой-нибудь посланник, я пошлю посла к тебе и тем самым подтвержу дружбу.

Я планирую провести следующее лето в высокогорных долинах Аладага (на Озере Ван) и оттуда предпринять поход в Сирию. Если переговоры с Тохтамышем вступят в новую стадию, я пошлю тебе об этом новость.