Ида Верде, которой нет - стр. 35
– Рысь! – ахнула Зиночка.
Человек в крагах подошел к клетке, что-то прошептал, достал из кармана лакомство, скормил рыси, похлопал ее по морде, пощекотал хлыстиком за ушами и обернулся к Пальмину.
– Где будем делать трюк? – деловито спросил он.
Пальмин подскочил к нему, замахал руками, затараторил:
– Трюк будем делать здесь. Вот, смотрите, три бумажных циферблата на трех железных обручах, как в цирке. Рысь прыгает сквозь обруч, разрывая бумагу. Сможете сделать? Три дубля. Зверь, разрывающий Время, вырывается на свободу. Каково! Символично, не правда ли?
Дрессировщик рассеянно кивал, слушая Пальмина вполуха, и, прищурившись, оглядывал площадку. Что-то прикинул на глаз. Крикнул рабочих. Отдал короткое приказание.
Те засуетились, потащили из фургона железки, и через минуту пространство съемочной площадки было оцеплено компактной металлической сеткой.
Подкатили клетку с рысью. Та, увидав толпу людей, снова зарычала, заметалась, закосила желтым глазом.
Зиночка, стоявшая в толпе, прильнув к сетке, вместе со всеми ахнула и отшатнулась.
К Пальмину подошел оператор.
– Вы как хотите, Дмитрий Дмитрич, но я с дикими зверями работать не нанимался.
– Вы как хотите, Иван Алексеич, но у вас подписан контракт, так что извольте встать за камеру, – сурово отвечал Пальмин.
– Как мило, что сюрреалисты, провозглашающие отмену всех законов бытия, так легко взывают к закону, когда дело касается их интересов, – раздался из толпы ехидный голос.
А рабочие уже втискивали оператора в ватные штаны и куртку, выставляли вокруг камеры металлические щиты. Ассистент дрессировщика, держа рысь за ошейник, тащил ее на исходную позицию.
– Мотор! Ал-ле!
Ассистент отпустил ошейник.
Рысь рванулась вперед и – ах! – взлетела над площадкой, прорвала циферблат и застряла в плотных обрывках бумаги. Страшно взревев, она завертела мордой в разные стороны.
– Гениально! Еще один дубль! Ставьте второй циферблат! – кричал Пальмин, обезьяной скача вокруг сетки.
Зиночка, вцепившись пальцами в сетку и замерев от восторга, наблюдала за происходящим. Рунич куда-то подевался, но она не заметила его исчезновения. Рысь очень ей нравилась – напоминала рисунок дикой кошки, изображенной на кувшине, который этим летом нашли на раскопках. Те же раскосые желто-зеленые яростные глаза.
Она вспомнила высокого молодого человека – Лозинского, а имя она позабыла, – который так странно объяснялся в любви, будто уговаривал ее стать другим существом, предлагал другую судьбу. Съемки в пустыне. Скукотища по сравнению со здешним восхитительным безумным аттракционом.
Рысь рванулась еще раз, и Зиночка мгновенно позабыла и о Лозинском, и о пустыне.
Поставили второй циферблат, за ним третий.
Оператор в ватных штанах хмуро крутил ручку кинокамеры.
– Быстрей! Быстрей! – кричал Пальмин. – Нужен рапид!
«Что такое рапид?» – промелькнуло в голове у Зиночки.
А рысь уже тащили обратно в клетку.
Толпа, состоящая из членов съемочной группы и обитателей близлежащих дачек, хлопала и улюлюкала.
Рысь озиралась и огрызалась.
Оператор стаскивал штаны.
Сетку быстро разобрали и запихнули в фургон.
Клетку начали поднимать по трапу.
– Стойте! – истошно заорал Пальмин. – Обратно! Мне нужен крупный план ее глаз! Иван Алексеич!
– Нет уж, увольте, Дмитрий Дмитрич! – закричал в ответ оператор, срываясь на фальцет, то есть попросту давая петуха. – Это издевательство какое-то! Я к ней на десять метров не подойду! Хотите – снимайте сами!