И жизнь, и слёзы, и любовь дома Рюрика - стр. 24
И когда, наконец, состоялось свидание княгини с императором, Ольга была сама неуступчивость. Переговоры, поведенные греческой стороной жестко и высокомерно, быстро зашли в тупик, и княгиня россов начала рваться обратно. Империя задумалась – не лучше ли сей дерзкой княгине тихо отойти в мир иной, попробовав какого-нибудь непривычного яства, коли она такая гордая и несговорчивая и не желает гнуть шею пред мощью и величием императорским. Но Ольга, отринув будущую поддержку земного владыки, не забыла о своем намерении обратиться к заступничеству небесного покровителя Византии и попросила отпустить с собой какого-нибудь монаха. Византийский клир с радостью согласился. Ольга благополучно отъехала в Киев, и там вскоре и окрестил ее приехавший с княгиней на Русь отец Григорий. Следуя воле императора Константина, которому Ольга весьма приглянулась, воле, нерушимой для греческого священника даже здесь, на окраине мира, так же, как и в центре императорской столицы, она была наречена Еленой.
Княгиня Ольга. Художник В.М. Васнецов
– Елена? – изломала бровь княгиня.
– Елена, – смиренно подтвердил отец Григорий. – Ибо крещение твое, дочь моя, падает на день, отмечаемый церковью нашей как день памяти равноапостольной царицы Елены.
– А почему именно сей день, а не иной? Я ведь давно говорила тебе, а ты переносил с недели на неделю. Я верю тебе, но Византия и жизнь научили меня искать смысл во всем. Во всем, что, казалось бы, и не должно иметь оного. Так что ответствуй, монах: я спросила – почему? И не лги!
– Я не лгу никогда, ибо вера запрещает мне сие. Я отвечу: такова воля императора Византии.
– Живешь здесь, а делаешь все по старой указке? Хорош! Тогда поясни – зачем сие?
– Равноапостольная царица стала матерью императора Константина I Великого, утвердившего в империи веру Христову.
Наш император – тоже именем Константин – чтит сего достойного мужа…
– Отца или сына? – усмешливо поинтересовалась Ольга.
– Сына, госпожа, – священник сделал вид, что не заметил насмешки.
– Тогда при чем здесь отец? Ты сказал, что он взял Елену в жены и императрицы. А кем она была до того?
– Дочерью начальника Византийской почтовой службы, – побледнев, но пытливо и смело глядя в глаза княгине, ответил отец Григорий.
– Так, может быть, твой император желает видеть сходство в судьбах дочерей начальника византийской почты и начальника лыбутинской переправы? – дерзко заметила Ольга.
– Сие мне неведомо, но неисповедимы пути Господни…
Пот мелким бисером покрыл лицо отца Григория, с трудом выдерживающего пронзительный взгляд княгини Ольги.
– Здесь ты прав. Но мое прошлое – как и мое грядущее – лишь мое. Запомни, монах! Я приму новое имя свое, но горе тебе, если что-то еще ты замышляешь не по моей воле, а по воле своего императора!
– Клянусь, Елена, я…
– Не клянись, побереги словеса для иных случаев. Когда они наступят – я тебе скажу!
Из разговоров со многими, в том числе и с монахом, Ольга выцеживала суть, приведшую ее к мысли о необходимости перемен.
Если не желает она повторений того, что случилось с мужем.
Перемен пока только в управлении своей державой. С женской чуткостью, уловив ненадежную взрывоопасность прежнего сбора дани, которая не имела меры и зависела целиком от княжеского хотения, Ольга заменила сей порядок другим, с четким указанием меры, предельных объемов и периодичностью: может быть, и тяжелее был сей сбор, зато понятнее, что зависит он теперь не от сиюминутной силы князя и жадности его дружины, а от принудительно-добровольного участия в трудах и тяготах державы.