И все же… - стр. 35
Мне это известно, поскольку я немного изучил этот вопрос и бывал на удерживаемой пакистанцами стороне Кашмира, где мне сказали, что хотя люди всегда будут сражаться даже за самые засушливые и пустынные «трофеи», есть места, настолько красивые, что за них мало кто сам не захочет умирать. Салман Рушди знает об этом не понаслышке: он из семьи кашмирцев, родившийся в Индии мусульманин, а ныне (можно ли сказать – поневоле?) нечто вроде западного космополита. После разнообразных изнурительных экскурсов он откатывает сюда, на священную и светскую территорию, прославившую его, прежде чем сделать печально известным, – оспариваемую территорию «Детей полуночи» и «Стыда».
Он бы не согласился с простотой моих предыдущих абзацев, заявив, что кашмирцы как таковые полиморфный и полицентрический народ и достойны избавления и от неуклюжести, и от покровительства больших братьев. Именно поэтому свою историю Рушди начинает в Лос-Анджелесе, где пейзаж и экология тоже меняются от квартала к кварталу, где шанс есть у всех форм и аспектов «разнообразия» и где одной из первых мы встречаем дородную «домоправительницу» многоквартирного дома, без обиняков названную «последней представительницей легендарного рода картофельных ведьм из Астрахани». (Нежданным бонусом становится то, что эта могучая материнская фигура говорит на местном диалекте идиша.) Ее предназначение состоит в том, чтобы успокоить прекрасную Индию, неземную девушку, которой очень не нравится ее имя и которая тайно занимается боевыми искусствами в целях самообороны.
Следующим на сцене является Макс Офюльс[78], отец Индии и американский дипломат непревзойденного лоска и глянца. И он, как и его прототип, происходит со спорной и выжженной земли – эльзасского фронтира между Францией и Германией. Он обладает сейсмическим чутьем гонимого еврея и оригинальным умением ладить с женщинами. Повествование начинается с его убийства в Калифорнии слугой по имени Шалимар, а роман – предыстория этого преступления. И лишь затем мы переносимся собственно в Кашмир, сам служащий фоном Шалимара Шалимар – это древнее название «императорского сада Великих Моголов… густыми зелеными террасами нисходящего к зеркалам озер».
Рушди не пренебрегает в Кашмире ни магическим и мифическим, ни впечатлением, которое тот производит на приезжающих и захватчиков. Полковник индийской армии Хамирдев Сурьяван Качхваха, солдафон-раджпут[79], посланный держать неблагодарных местных жителей в узде, подвержен обратной версии происходящего с людьми из селения Макондо в книге Маркеса[80]: не приступам бессонницы, ведущим к амнезии, а наплывам воспоминаний, ведущим к бессоннице. И он, с его жаждой порядка и уважения, которого он так и не удостаивается, – двоюродный брат незадачливых полковников и майоров из романов Джозефа Хеллера и Пола Скотта. Молодой акробат и клоун Шалимар, урожденный Номан Шер Номан, – это номинальное эхо Одиссея в пещере Полифема подчеркивается намеком на старый индийский эпос «Рам и Лила», в котором «чистую Зиту похитили, и Рам сражался, чтобы ее вернуть». Когда Номан клянется своей первой любви страшной клятвой, обещая убить ее и всех ее детей, если она когда-либо от него уйдет, мы видим тут величайшее высокомерие.
Его торжественность не смягчает даже свойственный Рушди юмор. (Никогда не понимал, почему у писателя, умеющего так смешить, столь серьезная репутация.) «