Хрущевка княжны Соколовской 2 - стр. 7
Правда, через несколько месяцев в газетах прекратили об этом писать. После того, как в одной из них появилось объявление о продаже загородного особняка. Деньги с него, по-видимому, и пошли на покрытие долгов.
Потом семья продала еще один особняк, находившийся за чертой города, на высоком берегу реки, в довольно живописном месте, судя по фотографии. Затем – большой пакет акций какого-то солидного завода. Князь вложил деньги в красильную мастерскую, которая обанкротилась спустя три года после начала работы, затем в какою-то сомнительную частную галерею, которая, кажется, действовала до сих пор, но прибыли тогда не приносила почти никакой. Потом последовала череда из еще нескольких неудачных вложений и карточных проигрышей, и кажется, где-то в тот момент, когда Марго было пятнадцать, глава рода все-таки взял взаймы денег у Яринского.
Судя по тому, как сильно газеты к тому моменту потрепали его репутацию, приличные организации займ ему уже не давали. Он обратился к молодому предпринимателю, коим тогда был Константин Георгиевич. И снова прогорел, а долг рос.
Последняя из газетных заметок в красках расписывала бедственное положение рода и смаковала тот факт, что у некогда состоятельной семьи осталась всего одна квартира, капитал князя истаял, как снег под весенним солнцем, и теперь пять человек ютятся в квартале, построенном когда-то для рабочих, в жилье, которое прежде занимала прислуга семьи.
Я прикрыла глаза и потерла переносицу. Да уж, ситуация. Банальная донельзя, но такая же безвыходная: дед, по-видимому, что-то в делах понимал, но как только его не стало, отец с упорством танка принялся уничтожать то, что было заработано многими поколениями его предков. Интересно, на что он рассчитывал, ввязываясь в очередное предприятие? И как вышло, что в итоге три сестры остались сиротами?
Еще раз пробежавшись по газетным вырезкам, я убедилась, что никаких сообщений о катастрофе, унесшей жизни князя и княгини Соколовских, в них нет.
Получается, записи собирала не Марго, иначе она включила бы сюда и информацию о гибели родителей. Ей лишь не хватило духу ни избавиться от этой жуткой коллекции, ни смотреть на нее, но заботливо клеил вырезки на стену кто-то другой. Уж точно не сестры. Но кто и зачем?
Еще раз вернувшись к той части истории, в которой отец взял займ у Яринского, я пробежала взглядом по двум заметкам. Первая говорила о продаже еще части акций, следующая – о том, что князь Соколовский вложил пятьсот тысяч рублей в деревообрабатывающее предприятие. Которое, конечно же, тоже закрылось.
О причинах неудач, постигающих все дела, к которым прикладывал руку отец, я не могла судить по газетным материалам. Вот бы как-нибудь узнать, почему закрылась и красильная мастерская, и древесная? И галерею бы навестить, о которой говорилось в одном из выпусков.
Как же много всего.
Я уснула прямо в кресле, утомленная ворохом мыслей, и через несколько часов вскочила с него под мерзкий звон будильника. Повела затекшими от неудобной позы плечами, чувствуя, что глаза слипаются. И решила, что уж одну пробежку могу и пропустить.
Преодолевая сильнейшее внутреннее сопротивление, упала на диван и закрыла глаза. Но сон не шел. То думалось, какая я безответственная, то в памяти всплывали детали истории, которую узнала вчера.