Хрущевка княжны Соколовской 2 - стр. 12

– Представьте талантливого художника, которого никто не учил рисовать, – говорил он, пока я пыталась добиться от ветра помощи. Стихия оказалась вовсе не такой податливой, как хотелось бы, и желала резвиться, шутить – иногда злобно – и для веселья хотя бы сорвать с Эдуарда шляпу. Не позволить этого мне удавалось с огромным трудом.

– Конечно талантливый самоучка будет находить какие-то красивые решения интуитивно, но представьте, чего он мог бы достичь, если бы ему в понятной форме разъяснили основы мастерства. К тому же, на то, чтобы самостоятельно открыть прописные истины, у него уйдет гораздо больше времени.

Я поняла метафору. Но совершенно не понимала, как совладать с ветром. И чем дольше пыталась, тем сильнее нарастало раздражение. Через двадцать минут бесплотных попыток я уже не хотела поднять в воздухе чертов платок. Хотела оторваться от земли и парить в воздухе, пронестись над гладью серой речной воды, над которой уже поднимается вечерний туман, глубоко вдохнуть и ощутить вечернюю прохладу на коже.

Как ни странно, это желание стихия уловила довольно отчетливо. Сильный порыв толкнул меня к краю обрыва, за ним последовал еще один, и еще. Не понимая, как это остановить, я беспомощно взглянула на Краузе.

Он стоял, заложив руки за спину, и молча наблюдал.

Стихия неумолимо тащила меня к обрыву. Забросив попытки договориться с ней, я пыталась зацепиться хоть за что-нибудь, но кроме листьев и мелких камней ничего не попадалось под руку.

Край высокого берега приближался, я зажмурилась, представляя падение, но ветер вдруг стих.

Выждав еще несколько мгновений и убедившись, что меня больше никуда не тащит, я приоткрыла сначала один глаз, потом второй. Сидела почти на самом краю, над вертикальным спуском к серой холодной воде.

Отползла в сторону и, поднявшись на дрожащих ногах, осмотрела платье. Оно оказалось безнадежно испорчено: вряд ли мне удастся вывести грязные пятна, да и зашивать такое количество дыр и затяжек на ткани уже бесполезно.

Обернувшись к Краузе, столкнулась с его непроницаемым взглядом. По его спокойному виду не удавалось понять, хорошо ли то, что мной произошло, или не слишком. Но несомненно мое падение предотвратил именно он.

– Спасибо, – собственный дрожащий голос показался жалким.

– По крайней мере, стихия отозвалась. С учетом того, как поздно в тебе пробудился талант к взаимодействию с ней, она могла и вовсе не отвечать ни на какие просьбы.

Я выдохнула, ободренная хотя бы тем, что не получу нагоняй за невыполненное задание. Но неприятный осадок в груди все же остался. Почему не получилось? Очевидно поднять в воздух платок гораздо проще, чем поднять человека, так с какой стати ветер принялся исполнять второе желание, а не первое?

– Постарайся вспомнить, о чем и как ты думала прежде чем тебя потащило к краю обрыва. И какие эмоции вызывало второе, неблагоразумное желание.

Я вдохнула, стараясь унять дрожь в коленках, и сосредоточилась. Но никаких особенных эмоций припомнить не могла. Разве что немного злилась, а мысль о полете казалась такой успокаивающей, легкой, даже нежной. Я представляла не столько само по себе физическое действие, сколько те ощущения, которые буду испытывать.

Еще немного покопавшись в памяти, выяснила, что на краю сознания мелькали мысли и о том, какой силы и в каком направлении должен дуть ветер, чтобы поднять человека, но не нанести ему вреда.