Хозяйка Седых холмов - стр. 8
– Но зачем великому князю посылать в Предгорье шайку ряженых разбойников?
– Понятия не имею, – буркнул Яромир.
Сунув золотой обратно в карман, он дал каурой шенкеля, и кобыла лёгкой рысью понеслась к Рубежному лесу.
4. ГЛАВА 4
Хутор лежал у самой опушки.
Смелый, однако, в Предгорьях народ! От одного взгляда на лес по коже бежали мурашки: высоченные сосны и островерхие ёлки стояли плотно, словно частокол, а меж ними плескалась зловещая гулкая мгла. Жуть, в общем. Хотя местные уверяли, будто жить тут спокойней, чем у ксендза за пазухой.
– Коли за Рубеж не соваться, ничего худого не станется, – длинноусый селянин протянул Ледорезу крынку молока. – У Хозяйки с холмов свои владения, у нас – свои.
- Не боитесь её? – удивился Яромир.
– А чего бояться-то? Господарка крепко слово держит. Покрепче иных бояричей.
Ледорез ополовинил крынку, крякнул и утёрся тыльной стороной ладони.
– Добре? – поинтересовался селянин. – Парное. Удой всем на зависть! А всё корова наша – Изольда. Кормилица!
– Поблагодари человека! – Марий возник так внезапно, что Яр непроизвольно дёрнулся и чуть не расплескал остатки угощения.
– Чего это с тобой, пане?
– Ничего, – буркнул Ледорез. – Славное молоко... А её видел кто-нибудь?
– Изольду?
Марий прыснул.
– Господарку. – уточнил Яр, жалея, что призраку нельзя дать под рёбра.
– Знамо дело, видали, – селянин принялся крутить ус. – Старая она, как холмы. И такая же седая. Бродит себе с клюкой, ногу подволакивает.
– Ой, дед! Сам сед и других старишь! – крепкая баба зим сорока втащила в сени два ведра воды. – Ты, пане, его не слушай. Сочиняет он. Всяк знает, господарка – редкая красавица. Хороша – глаз не отвести. Кто к ней только не сватался! Рыцари, князья, паны, лихие рубаки... Да только замуж она ни за кого не идёт. Так то!
– Хм-м-м... – протянул Ледорез и нахмурил брови. На соседнем хуторе ему поведали совершенно иное. Сказали, будто Хозяйка Седых холмов страшна как смертный грех: плешивая, горбатая, с заячьей губой и вся в бородавках. По другой версии ни горба, ни плеши у неё не имелось, зато тело с головы до ног покрывала жёсткая шерсть. Такая густая, что даже в самый лютый мороз господарка обходилась без одежды.
– Хоть молодая, хоть старая, хоть три сиськи у неё, одно известно точно: все, кто искал Хозяйку – сгинули! – изрёк старикан. – Так что, брось ты это дело, пане. Брось, и, ежели жизнь дорога, возвращайся восвояси. К жинке да деточкам. Ждут, небось.
Возвращаться восвояси Ледорез не планировал. Жинки и деточек у него отродясь не водилось. Никто его не ждал.
– Заночую на конюшне, – сказал он. – С рассветом уеду.
– С чего на конюшне-то, пане? – взбаламутилась хуторянка. – Постелю в хате, у самой печи – обогреешься. Ты нас с дедом не стеснишь: муж мой на выпасе, сыновья масло в город повезли. Так что места всем хватит.
– Нет, – отрезал Яр.
– Так оставайся здесь, в сенях, – встрял старикан. – Всяко лучше, чем на конюшне.
Ледорез не стал спорить. Дедова сноха постелила на лавке перину, принесла подушку. Улыбнулась, пожелала крепких снов.
В ответ он выразительно кивнул, а когда женщина удалилась, переместился с лавки на пол. Вцепился в ножны и закрыл глаза.
...Обжигающая боль и парализующий холод. Пальцы костенеют, в плоть будто иглы впиваются. Ни шевельнуться, ни вдохнуть, а вокруг – беспроглядная ледяная синь. Хочется кричать, орать, скулить от боли, но не выходит разлепить смёрзшиеся губы. Получается только бессвязно мычать. Паника накрывает сознание. Затапливает. Воздуха не хватает. Заклинание Новы – приговор. После него никто не выживал. Никогда.