Хозяйка Седых холмов - стр. 13
Замедлить падение помог валун: о него Ледорез приложился особенно знатно. Так, что очухался только на дне оврага, у кромки ручья. Мокрый, изломанный, грязный... но живой. Пока ещё живой.
Яромир попытался встать, но застонал от боли. Вот же... погань! На четвереньках он подполз к берегу и принялся жадно пить, черпая ладонями холодную чистую воду. Утолив жажду, кое-как смыл с лица кровь и грязь и уселся, привалившись спиной к кривому стволу ольхи. Закрыл глаза. Выдохнул. Надо бы заняться бедром: когти хищной полуптицы оставили на память три борозды. Глубокие, с рваными краями, раны могли воспалиться в любой момент. Да, определённо, надо заняться бедром...
Да вот только все целительские приблуды остались в седельной сумке! А ещё там осталась еда. По ней Яр тосковал особенно сильно. Как, впрочем, и по кобыле, к седлу которой всё добро было присобачено.
Проклятый лес. Проклятые мухоморы! Как теперь найти каурую? Да и стоит ли искать – наверняка несчастную уже сожрали местные обитатели. Стриксы, мавки, кикиморы, лешие, волколаки, плотоядные деревья... или ещё невесть кто.
– Да, чудовищ здесь хватает, – изрёк Марий в унисон его мыслям. Он сидел на корточках у самой воды и рассматривал камешки. – Одно страшней другого.
– М-м-м... – промычал Яромир в ответ. Задрыхнуть бы сейчас хоть на полминуты!
– Хей, не вздумай уснуть! – призрак явно хотел его пнуть, да не вышло. – Не то от тебя даже костей не останется.
"Где ты, где, краса моя, девица? Куда прячет тебя метелица? За горами, за долами, да за снежными полями..." – раздалось тихое, под стать журчанию ручья, пение.
Ледорез резко выпрямился. Что это? Неужели опять мавки?
Вооружившись кинжалом, он беззвучно подобрался к кустам можжевельника. Марий добрался туда раньше и теперь пялился на источник звука. Яр проследил за его взглядом.
На противоположной стороне, по тропинке вдоль берега шла девушка. Совершенно обычная: невысокая, хрупкая, в простом дорожном платье цвета графита и карминово-красном шерстяном плаще с капюшоном. В одной руке она несла фонарик, в другой – плетёную корзинку.
Девушка шла и пела. Яромир напрягся. Нахмурился.
– Похоже, это самое страшное чудовище из всех, – хмыкнул Марий, но Ледорезу было не до шуток.
Девушка могла оказаться волчицей, колдуньей, русалкой, привидением – кем угодно. Но хуже всего, что она могла быть самой...
– Да брось, – отмахнулся мёртвый товарищ. – Слышал же, Хозяйка Седых холмов – писаная красавица. Такая, что глаз не отвести. А эта... Ну, что в ней особенного? Серая мышка, только и всего.
Однако безоглядно соглашаться с порождением больного рассудка Яр не торопился: слишком уж всё подозрительно. Что девчонка здесь забыла? Одна, глубокой ночью, среди всех этих монстров... И зачем она поёт?
Затаившись в колючем укрытии, Яромир наблюдал за незнакомкой. Вот она подняла руку, сорвала что-то с куста, положила в корзину. Потом опять, и опять... Подобрала подол и, осторожно ступая по валунам, перебралась через ручей, оказавшись в опасной близости от Ледореза. Не переставая мурлыкать песенку, склонилась к какой-то былинке, и...
Он выскочил из кустов, как дикий кот, скрутил жертву и приставил нож к горлу. Несчастная даже пикнуть не успела. Корзинка выпала из тонких рук, и по земле рассыпались белые бутоны. Цветы переливались, точно перламутр на внутренней стороне речной раковины. Фонарик откатился в сторону и потух...