Хозяйка "Логова" - стр. 31
- Кого? - переспросила медам, вглядываясь в детские каракули.
- Баньши! – в один голос повторили малыши и водрузили «полотно» на стол певуньи. – Вы ведь изгнали ее. – И на правах старшей, Дороти поочередно указала пальчиком на двух героинь картины и разъяснила:
- Вот это вы, а вот это она… Видите вы в белом и с нимбом, как святая Иллирия, а вот она черная и круглая, потому что… - девочка замолчала, не найдя слов, и тут подал голос Себастьян:
- Воет, - по-мужски, коротко ответил он и с невероятной точностью повторил вчерашнее заунывное: - «Уносит счастье мое-е-е-е…»
Протяжное «е» подхватила и его сестренка, и посрамленная звезда лучшего столичного театра Вдовии вылетела из столовой, как пробка и бутылки.
- Эй, куда вы?..
- А картина? – понеслось озадаченное ей в спину.
- Я передам, - став свидетельницей этой сцены, я похвалила малышей за идею и исполнение, наградила их булочками и отправила к родителям. – Они вас искали, пора собираться.
К сожалению, через минуту мне сообщили о том, что на заставу прибыла посылка, которую нужно срочно забрать и лично мне. Данное условие было трижды подчеркнуто нашим начальником почтового отделения, поэтому за посылкой я отправилась немедля. Думала, что успею до отъезда Люпиевых, но не вышло. Поэтому я нее видела, как Дороти и Себастьян, чуть ли не свесившись под брюхо лошадей, махали моим домочадцам и помощницам, громко заверяя, что они не забудут «Логово» и обязательно вернутся летом. Так же я пропустила момент встречи Алисии и ее выспавшегося мужа, а еще не стала свидетельницей пришествия первого «обоза», о котором Гилт говорил. А все это потому, что мне не сказали об эксклюзивности посылочек и их габаритах!
И когда господин Тикелл вывел меня на задний двор почтового отделения к огромному черному ящику, вручил сопроводительное письмо и сказал: «Забирай», я долгие пять минут открывала и закрывала рот, не зная как выразить глубину моего «признания».
- Да как вообще… откуда он здесь появился? - Обернулась я к начальнику почтового отделения, а его уже и след простыл. – Чтоб тебя, Инваго Дори! – в сердцах бросила я и открыла чистый конверт.
«Здравствуй, родная, - гласили первые строки письма, не обремененного ни именем роднули, ни датой отправки. – Знаю, ты сердишься на меня за долгое молчание…»
Сержусь - неподходящее выражение, я скорее зла и не за молчание, а за умалчивание. Создается впечатление, что Инваго было невероятно сложно предупредить меня о болезненности поцелуев, о посылках, об обозах, о том, что оставленные деньги придется потратить на пересылку, ибо даже один день постоя десяти или двадцати вампиров, выльется в копеечку... а я уже губу раскатала, явственно представив, что на те золотые приобрету для "Логова". Но больше всего меня раздражало незнание истинных причин, которые двигали тарийцем, и, как ни жаль, но это письмо не могло их назвать. Исполненное нежности и сожаления за разлуку оно было адресовано пылкой возлюбленной, и никак не невестке. Я не смогла дочитать, всхлипнув, сложила тонкие листы и увидела надписи на ранее чистом конверте. В нижнем правом углу мое имя в соответствии с приобретенным статусом Торика ЭлЛорвил Дори и адрес моего родного города Гьяза, а в верхнем левом имя отправителя и его адрес в пылу войны сокращенный до номера округа 1.24.56 Данирш. Последний тарийский городок перед границей с Вдовией время первой военной компании в наши горы, когда Таллик сорвался со скалы и сгинул в пропасти...