Хозяин Седых холмов - стр. 26
Уродец дёрнулся, застонал, и кости его захрустели, выправляясь. Дряблая кожа подтянулась, глаза сузились, плечи распрямились. На какой-то миг показалось, будто это Горыня, но преобразившийся страхолюд обернулся, и Яромир понял, что ошибся.
− Ну, здравствуй, − улыбнулся Ущербный, и сердце зашлось в груди.
Яр знал это лицо. Определённо знал. Видел. Вот только никак не мог вспомнить...
Это... Это же...
Осколки изуродованной памяти хрустели и крошились, словно черепки, но худшее ожидало впереди. Распластанная на алтаре девушка жалобно всхлипнула. Её золотистые волосы потемнели, и Ледорез понял, что перед ним лежит истерзанная...
− Снеженика! − хрипло выпалил он и проснулся, обливаясь холодным потом.
Виива беспечно сопела под боком, а Марий, склонившись, с тревогой глядел на него.
− Ты как? − шепнул призрак.
− Порядок, − Яромир стёр со лба испарину и шумно выдохнул. Погань! Приснится же такое...
− Я хотел разбудить, звал, но ты не слышал, − взгляд Полумесяца сделался пытливым. − Что видел?
То, что предпочёл бы забыть...
− Всякое. − Ледорез осторожно отстранил Вииву и поднялся. Оправился, стряхивая остатки кошмара. − Пора убираться отсюда.
− А как же юная невеста? − Марий лукаво подмигнул, кивком указывая на спящую пигалицу. − Неужто не облобызаешь на прощание? Нехорошо!
− Иди в бубен, − Яр зафенделил в товарища расшитой золотыми оленями подушкой, и тот расхохотался в голос: мягкий снаряд действительно прилетел в увешанную перьями и колокольцами бандуру. Бандура тихо бзынькнула.
Ледорез не сдержался − хмыкнул: вот же охальник неугомонный! И ведь даже придушить нельзя.
− Пошли уже. − Он откинул полог. − Надо забрать Горыню, пока его снова не оприходовали.
11. ГЛАВА 11
Колченогий Ваалто не соврал: страхобабы действительно подняли вой. И такой, что, должно быть, в самой Пустоши услыхали.
− Мэйнайонен! − причитали они, заламывая руки. − Не покидай нас, Превосходный муж!
− Мы будем любить тебя! Холить и лелеять!
− Поить тюленьим молоком и сладким мёдом!
− Кормить икрой белорыбицы!
− Не уезжай! Останься! Мы родим тебе чистых детей! Смелых сыновей и ласковых дочек!
Горыня сидел в седле, понурившись. Щёки его пылали ярче зарева. На скулах ходили желваки.
− Ты − наш господин! Наш возлюбленный! − рыдали уродицы.
− Не передумаешь? − вопросил Яр, изобразив самую серьёзную мину из всех возможных.
Горыня обжёг его взглядом и тронул коня − толстоногого мохнатого мерина в крупных яблоках, которого община любезно предоставила обожаемому Мэйнайонену.
Ледорезу тоже достался выезд − полудохлая беззубая кляча цвета пыли. Многого от кобылы Яр не ждал: довезёт до гряды и не сдохнет − уже хорошо. Эх, жаль Каурая сгинула. Преотличная была зверюга.
Сопровождать их вызвалась разноглазая Виива. Малявка гордо восседала на крепко сбитом пони, льняная грива которого доходила почти до самых бабков. Ваалто поручил ей вернуть одолженных лошадей обратно, и девчонка раздувалась от важности.
− Держитесь меня, − сказала она, сворачивая к подёрнутой инеем стежке. − Я − дочь повитухи, а потому все тропинки тута знаю. Коли отстанете − заплутаете! А плутать тута опасно − ведмеди белые кругом, нануки да ирбисы, зазеваешься так и сцапают! А однажды я росомаху видела. Видел ты росомаху, чистый муж? Зубищи во-о-от такие и когтищи вострые!