Хозяин - стр. 3
Я закричал, подорвался, распахнул глаза, в панике схватился за руль и стал оглядываться, не понимая, где я и что делаю.
Через пару секунд тело обмякло и стекло по спинке кресла.
– Задолбало… – прошипел я.
Как я умудрился задремать? Бросил взгляд на часы: прошло минут пять. Мокрый, как мышь, дышу, как пёс в плюс сорок, голова разболелась… Готов к труду и обороне, короче. Я сегодня буду работник дня – свеж, весел, инициативен. Не сдохнуть бы от переизбытка энтузиазма. Может, ну её на фиг, эту работу? Не вообще, а сегодня. Скажусь больным, возьму день за свой счёт, если потребуют (а они, то есть он, Карабас, потребует, тут вообще ноль сомнений), вернусь домой, включу сериал… Или к Виктории Владимировне сходить? У неё, конечно, запись на месяц вперёд, но для меня она вполне может подвинуть кого-нибудь не настолько страждущего психологической помощи.
Этого кошмара у меня не было уже много лет. Другие были – красочно-мрачные, с разнокалиберными монстрами из просмотренных ужастиков и рождённых подсознанием, всегда готовым подложить очередную свинью. Но этот… Последний раз я имел удовольствие очнуться от режущего глаза света семнадцатого мая восемь, нет, девять лет назад. Да, точно, девять. Думал, надеялся, что он оставил меня навсегда. Ан нет…
Детское воспоминание. Точнее, подростковое. Свет, разрезавший мою жизнь на до и после. На жизнь и на не жизнь. Даже сейчас, два десятка лет спустя, я не могу назвать то, чем я занимаюсь, жизнью. Влачу существование – вот максимально правдивая характеристика.
Мы: я, папа и мама – поехали на дачу. Так они почему-то называли плантацию, на которой приходилось горбатиться с восхода до заката. Целый день с самого утра чего-то там копали, пололи, таскали… Съездил, блин, отдохнуть на природу. Вообще-то родители пообещали меня не напрягать – огурцы с грядки, шашлыки и гамак, потому я и не особенно сопротивлялся. А понял я, что попал по полной, когда мама по приезде, мило улыбаясь, попросила сделать пару мелочей, на что ушло пару часов. Потом попросила окучить картошечку («там всего ничего, ты молодой и сильный, тебе это раз плюнуть»). Я маме отказать не мог, пусть и был весь из себя такой протестный, пропитанный юношеским максимализмом и желанием делать только то, что желалось. Поворчал, куда без этого, но взял тяпку и пошёл пахать… Короче, окучивание картошки – это ад, особенно когда её пара соток. Под конец ныли спина, руки, ноги, а мозоли на нежных ладошках проклюнулись несмотря на предусмотрительно натянутые перчатки. Для смены сферы деятельности мне предложили сходить за водой, и я, дурак, повёлся, будучи уверенным, что притащить два ведра воды однозначно легче, чем вскопать пару грядок, которые суровой альтернативой светили мне в случае отказа. Я, не торопясь, спустился на пару улиц вниз до колодца, набрал два десятилитровых ведра воды и пошёл обратно. Почувствовал себя Сизифом. Позавидовал другу Вовке, слёгшему с пневмонией. Пожалел, что не настолько мудак, чтобы бросить всё и свалить домой на попутке. Возненавидел лето.
На обед (часа в четыре) я схрумкал два огурца и проглотил прихваченные из дома бутеры (шашлык сначала отложили на вечер, а потом и вовсе перенесли на другой день), упал в гамак, подвешенный между двумя яблонями, но комары сумели быстро доказать, что зря я покусился на их владения, и заставили отступить на укреплённые позиции – в дом. Родители всё-таки пожалели меня и более не кантовали моё измученное тельце до самого отъезда. Так что оставшееся до отъезда время – часа три – я провёл в духоте и скукоте. Помню, я тогда подумал, что это был худший день в моей жизни. И ведь не ошибся.