Хороший, плохой, неуловимый - стр. 6
Полюбовавшись нарядом еще секунду, Ангелина махнула рукой наблюдавшему за ней Банину. Тот вошел в кабинет танатопрактика, не замечая платья.
– Это Зухаир Мурад, – серьезно сказала Ангелина.
– Так. – Банин задумался, но вскоре поднял бровь. – Дизайнер, чье платье выбрала для прощания с собой Флора Сонова, убийца‐цветочница, которую судят на днях? Серьезно?
– Не цветочница, а звездный флорист, – наморщила нос Ангелина. Она до сих пор не верила, что ее кумир была виновна в преступлении, расследование которого привело в ее жизнь Павла Банина.
– А еще манипулятор, инсценировщик собственной смерти…
– Женщина с отличным вкусом…
– К преступлениям. И богатой родней. А откуда у Папки деньги на такую роскошь? Может, подделка?
Он нащупал этикетку под прицелом укоризненного взгляда Ангелины.
– Это оригинал. Не надейся, – процедила девушка. Она сама мечтала о свадебном наряде от Мурада и даже мерила «то самое платье» в ЦУМе, когда ездила в Москву на престижные курсы повышения квалификации. Гримеры с «Мосфильма» учили их маскировать следы удушения. Ангелине запомнилась жертва побоев мужа, которая каждый день приходила подрабатывать моделью, гордясь, что супругу не приходится занимать на водку по соседям и родным.
– Возможно… – Банин осторожно открепил приколотую к этикетке мини‐открытку и повертел ее в руках, рассматривая нарисованный на лицевой стороне перевязанный лентой букет ландышей и старую книгу в холеных женских руках, лежащих на светлой юбке в мелкий красно‐розовый цветок. – Чайное платье… Как по‐викториански! Джейн Остин рекомендует…
Ангелина кивнула на платье:
– Ни одна из героинь Джейн Остин такое не надела бы.
– Ты права. Такое могла носить только героиня романа Шарлотты Бронте «Шерли». Шерли Килдар. Папка ее, кстати, любила.
– Меня пугает, что ты знаешь женскую литературу – и мою подругу – лучше меня.
Банин обнял ее.
– Знал, милая. Знал. – Он перевернул открытку, и его глаза расширились.
– Что там? – Ангелина вытянула шею от любопытства и прошептала: – Здесь кроется какая‐то тайна?
– Вполне в духе литературной классики. – Он прочел надпись на обороте: – «Дорогая Лиза! Мы незнакомы, но ты наверняка слышала от Глеба о его жуткой мамаше‐монстре. Что ж. Мой слабохарактерный сын, как всегда, ошибается. Доказательство тому – это платье. Оно подарит тебе крылья в день свадьбы, чтобы легко и счастливо впорхнуть в нашу семью». Ничего себе слог!
Банин присвистнул, и Ангелина завладела карточкой:
– «P. S. Если будут вопросы о странном поведении Глеба, приезжай. Я единственная, кто поймет твои опасения и даст ответ. Двери моего дома в Пристанном и московской квартиры открыты для тебя и твоего ребенка в любое время». Что за черт?!
– Бери выше. Это послание самого Сатаны.
– На минималках? – Ангелина снисходительно улыбнулась.
– Как минимум, – мрачно ответил Банин.
Ангелина растерялась:
– А кто такая эта мать Глеба?
– Известная детская писательница, которая снимает дом в Пристанном многие годы. В селе слыла Салтычихой, потому что тиранила детей и даже собаку. Отсидела за доведение дочери до самоубийства.
– Сестры Глеба.
– Младшей. Он упек за это мать в тюрьму.
– Ну и семейка!
– Ты хотела сказать «наследственность»? Лиза не была беременна. Патологоанатомы, в том числе Береговы, не говорят об этом ни слова. Глеб тоже.