Хороший, плохой, неуловимый - стр. 20
– Судя по записям Юлии Чешевой, вы стали ее пациентом более двух лет назад, – проговорил полковник сухо.
– Два года и восемьдесят дней, – отвесил легкий поклон Кучеренко. – Мне ее телефон бывшая жена нашла.
– А кто ваша супруга?
– Да вот. – Кучеренко указал на стол с покойником.
– Денис Павлович, это мужчина.
– Согласен, – просто ответил Кучеренко. – Но я про то, что жена у меня – коллега. Ну, раньше была. Женой в смысле. А работаем мы вместе до сих пор. Она патологоанатом. Вскрывает некриминальные трупы. В красном уголке даже висит. Живая в смысле. На фотографии. Куда лучше так… это… живенько, правда? – Санитар улыбнулся. – А то как дом на голове!
– Ну, если живенько, то лучше, – вздохнул Гуров. Он уже представил, на сколько часов здесь застрял. – По какому поводу вы обратились к Юлии?
Кучеренко смутился и покраснел.
– Какие выводы Юлия сделала про вашу Тень? – уточнил Гуров.
– Она говорила, что в ней слились мои фантазии о красивых доступных женщинах и их полном подчинении в постели.
– Ее выводы совпадают с вашими ощущениями?
– Пожалуй, – пожал плечами Кучеренко. – Я о таком не задумывался. Жена ушла. Я купил себе, пардон, резиновую женщину покрасивше – да и все.
– Разумно. Регулярная терапия когда‐то причиняла вам финансовые неудобства?
– А? Денег всегда хватало.
– Юлия никогда не просила оплатить свой сеанс вашей услугой?
– Она однажды просила посмотреть врачебное свидетельство о смерти одного человека.
– Кого?
– Ой, дай бог памяти! – Кучеренко вздохнул и задумался, но внезапно хлопнул себя по лбу. – А че тут думать? Леночка‐а-а!
Дверь открылась, и вошла женщина богатырского телосложения, с копной медных, заплетенных в косу волос. Гурову сразу бросились в глаза ее покрытый крупными порами мясистый нос, томатные лаковые губы и золотистое свечение гладкой кожи. Моложавая женщина‐гренадер с ведьминской шевелюрой, склонив голову набок, выжидательно смотрела на Кучеренко:
– Я тебя внимательно слушаю, мой дорогой!
– Это моя Леночка пришла, – выпятил грудь Кучеренко.
– Лев Иванович Гуров. – Полковник показал удостоверение.
– Елена Михайловна Симакова, – женщина в белом халате представилась в ответ. – Специалист в области детской, перинатальной и акушерской патологии. Кандидат медицинских наук, доцент, доцент Российского национального исследовательского медицинского университета имени Н. И. Пирогова, – громко рапортовала женщина. – Прилетела к вам на крыльях любви.
– Правда? – затрепетал Кучеренко.
– Брось ты!
Кучеренко сник. Симакова понизила голос:
– Давайте к делу. Помогаю‐то я в чем?
С трудом обретя дар речи после увиденного, Гуров объяснил, какая информация ему нужна. Кучеренко фыркнула:
– Тоже мне бином Ньютона! Когда у тебя было весеннее обострение с паническими атаками, Юлия предложила оплату по бартеру. И не присылала она никаких документов. Это я по ее просьбе, – Симакова открыла на телефоне электронную почту, – просила саратовских коллег…
– Саратовских?
– Ну да. Как еще найти в архиве неоцифрованное врачебное свидетельство о смерти за тысяча девятьсот девяносто девятый год? Чешеву интересовали причина и обстоятельства гибели Алексея Анатольевича Соляйникова. Пятьдесят третьего года рождения. Насильственная смерть.
– Вы уверены?
– У меня профессиональная память, как у вас, – твердо сказала она. – А интернет вообще помнит все. Называйте адрес. Я вам свое ответное письмо Юлии перешлю. Там и документы, которые мне удалось найти. Все отсканировано. И личное экспертное мнение по вопросу. – Она мягко обратилась к бывшему мужу: – Ты не против, если мы покинем тебя ненадолго, радость моя? Покажу столичному гостю свой кабинет, чаем с конфетами напою. Есть даже холодный квас, хотите? – обратилась она к Гурову.