Хороший, плохой, неуловимый - стр. 10
– Потому что, – повысил голос Орлов, – Брадвин, наш добрый знакомый, большой филантроп и друг всех детей, требует крови жениха Колтовой.
– Да он ему ее всю до пожизненного выпьет! – прорычал Гуров.
– И я, – перешел на крик Орлов, – его понимаю! Во‐первых, – он вздохнул, – на него там отдел внутренних расследований давит. Тренд на ловлю волков в погонах никто не отменял, сами знаете.
– А во‐вторых? – спросили сыщики хором.
– А во‐вторых, алиби у парня нет. А опыт убивать, как у всех нас, – есть. Работа такая.
– Что мы все, – пошел пятнами гнева Крячко, – маньяки теперь?
– Отношения у них с Колтовой, говорят, непростые были…
– Характер у обоих, – признал Гуров, – не сахар.
– Говорят, они даже на месте преступления однажды дрались.
– От ненависти до любви, – отчеканил Гуров. – Лиза и Глеб пикировались, пока не начали плотно работать с нами по убийству Сваловой. Там взаимный абьюз перерос во взаимный интерес. А потом и в любовь.
– Да и какой там абьюз? – махнул рукой Крячко. – Дерганье за косички, не более. Озеркин Папку от всего защищал.
– Папку! – беззлобно передразнил Орлов. – Видите в них подростков, и они лезут в самое пекло. Ей‐богу, как дети! Вот как молодая женщина оказалась в этой клоаке без подкрепления, совсем одна?
– Проверяла зацепку по делу из картотеки Штолина двадцатилетней давности. Не думала, что субъект до сих пор активен и выследит ее.
– Или была там с кем‐то, кто это дело якобы тоже «расследует»…
– «Якобы»?! – Гуров начинал злиться.
– Не кипятись, а подумай. Убийство совершено с особой жестокостью. Волосы заклеены скотчем. То есть жертва могла быть суррогатом реального объекта ненависти. Значимой фигуры из детства, например. А у парня проблемы с матерью, известной детской писательницей, между прочим.
– Любовь Озеркина была ханжой и садисткой. Измывалась над детьми и собаками. Соседи звали ее Салтычихой. Она довела до самоубийства младшую сестру Глеба…
Орлов посмотрел на Гурова в упор:
– То есть ему было за что ее ненавидеть. О том и речь…
– Он отомстил ей, добившись наказания за доведение до самоубийства через суд. Как и полагается нашему коллеге.
– А еще к Малахову на передачу сходил… – В руках Орлова появилась папка. – Вот его дела за последние годы. Сыновья‐боксеры избили мать. Вандалом на могиле бабушки оказался внук…
– А еще убийство пожилого профессора психологии двадцать лет назад. Виктимология уже не та.
– Кто знает, что в голове у парня, который годами одиноко жил в огромном коттедже на областной Рублевке и, судя по этой стопке жалоб на него сотрудниц, – Орлов показал увесистый файл с документами, – разделял теорию, что курица не птица, баба не человек.
– С Папкой было иначе.
– Брадвин считает по‐другому. А он парень настойчивый, ты знаешь.
– Направите в командировку в Саратов?
– Ни в коем случае. Это не наше дело. И не нужен провинциалам козырь в виде нашего вмешательства в расследование, подозреваемым в котором является ваш с Крячко ученик.
Форель с брокколи в ресторанчике «Жужелица» таяла во рту, и, даже не будучи гурманом, Гуров нехотя отложил вилку, когда в зал вошла женщина, которую он ждал. Жанна Грекова, тренер по ораторскому мастерству и SMM-менеджер, на мгновение замерла у входа, в нерешительности покусывая кофейные губы, но, увидев сыщика, махнула рукой и направилась к нему, покачивая широкими бедрами. Гуров с восхищением отметил, что ближайшая подруга и SMM-менеджер Юлии Юнг походила на бомбейскую кошку в своем черном платье‐лапше, с медными локонами, рассыпанными по узким плечам.