Холодный - стр. 43
Так вот. Пользуясь скоростью прибытия, положением и приглашением хозяина уже как пару дней назад, я остановился в этой избе.
Изба по местным меркам огромная, рубленная. Об местном убранстве говорить не приходится. Все деревянное, топорной работы. Однако, жаловаться мне было грех, даже такая привычная вещь как кровать, стоящая в моей горнице в количестве двух штук, оказалась в этих краях невидалью. В землянках только печки да лавочки, а особо «везучим» и коровья шкура на полу досталась. Что уж говорить о наличии личных комнат, когда некоторые дома, как и здешние бани, топились по – черному и не имели даже отдельной от жилья кухни или кочегарки. Нужно ли говорить, что эти дни я как никогда ловил завистливые взгляды. Да сейчас я сам себе завидовал – это учитывая мой достаток и положение до приезда сюда! В моей избе было аж три горницы. Одна для профессора Быстрова Архипа Николаевича, другая, как выяснилось, для Кузьмича, как негласно между собой мы величали ассистента. А третья, так уж и быть, – стала моей. Хотя не то что соседство, а сам факт нахождения Кузьмича в деревне, меня совсем не радовал.
Я столкнулся с ним на пороге избы и выслушал нелицеприятные слова в адрес студентов, как паразитов, пролезающих в профессорское жилище. Стиснув зубы, я примирился с таким соседством и старался ничем не выдать свое отношение к этому ворчливому чудаку. Вчера за ужином из вежливости я поделился с ним провиантом, направленным маменькой, он смягчился и утром даже не бросил в мою сторону привычного гневного взгляда. Казалось, жизнь налаживается, через день должен прибыть профессор, да и больные, как за ужином сказал разгорячившийся от французского вина Кузьмич, идут на поправку. Появилась надежда, что совсем недавно скоро нас распустят или отправят на практику в столицу. Однако, сегодня к обеду, на третий день моего пребывания, вышла неувязочка.
– Позвольте. Вы, как порядочный человек обязаны уступить мне комнату. – Говорила единственная студентка, затесавшаяся в мужской «монастырь».
– Я занимаю комнату по праву. Тем более, уже два дня как её обжил и вещи разложил.
– Но!
– Почему я должен уступать место той, которую вообще сюда не звали? Профессор выбрал наиболее способных студентов, в которых видит перспективу. – Отрезал я.
Остальные грызли гранит науки в стенах университета, рискуя окончить его без рекомендаций и с более низкими отметками.
А эта Прасковья у меня в печенках сидит… Слишком вездесуща, слишком активна. С толстенной косой перевязанной лентой, упрямо переброшенной через плечо. А ленты-то каждый день разные, как и её настроение. Хотя, наверное, сейчас я это со злости. Иногда она меня восхищает. Не каждый мужик может похвастаться её упорством и знаниями. А ещё красива: ростом на палец ниже меня, плотная – кровь с молоком. Глаза большие, выразительные, да и в отличие от большинства барышень, эта же, не смущаясь, одевалась в штаны и сапоги на мужской манер. Сила в ней чувствовалась… Но её пышный бюст, усыпанный рюшей и каменьями, четкая талия, переходящая в плавные очертания низа, не позволяли воспринимать её наравне со студентами мужского полу.
Взгляд каждый раз цеплялся за неподобающие места, смущая и вырывая из нутра бурю возмущений её дерзостью в одежде.