Ходжа Насреддин и Посох Моисея - стр. 14
В Иерусалиме расположилась администрация всех будущих британских подмандатных территорий и штаб двадцатого египетского корпуса генерала Филиппа Четвуда. Оттуда теперь можно было направлять распоряжения многочисленным монастырям всех религий, а также и гражданским организациям. Британии следует активнее использовать религиозный фактор для укрепления своих позиций в восточном Средиземноморье. Бывшее русское Императорское палестинское православное общество также формально пока еще управлялось из Иерусалима. От центра этой паутины можно двигаться к периферии, подбирая по пути все самое ценное…
До Иерусалима пришлось добираться верхом, но, слава Аллаху, не на верблюде. Грегсон присоединился к каравану, большую часть каравана составляли вьючные мулы и лошади. Грегсону, не имеющему достаточных навыков верховой езды, достался спокойный мул, что было несколько позорно для боевого офицера, зато не доставляло никаких физических хлопот. В седельных сумках и в чемодане, притороченном позади седла, среди личных вещей лежали и требующие перевода русские рукописи.
Население в этих местах в целом не было враждебно британцам, а нападения разбойников-арабов на вооружённый армейский караван опасаться не приходилось. К каравану с разрешения начальства присоединились христианские паломники, едущие в Святой Город из Порт-Саида. Их предупредили, что в городе военное положение, стоит гарнизон, и туда могут и не пускать без специальных пропусков. Был риск остаться за воротами, но велика была и награда: первыми из паломников вступить в Иерусалим после начала Великой войны, да еще к тому же и успеть к празднованию Рождества. Несмотря на то, что Яффу английские войска заняли уже почти два месяца назад, пассажирские рейсовые суда в порт еще не заходили, а железная дорога, по которой паломники обычно добирались до Иерусалима, пока еще не возила гражданских.
Путь шел поначалу по серой безжизненной пустыне, где всюду по дороге были безобразно навалены камни, словно Господь когда-то осердился на эту землю и наслал в наказание каменный град. Потом потянулись сплошные каменные хребты, среди которых виднелись безжизненные долины с жалкой, грубой и очень редкой растительностью. Тишина и полное отсутствие певчих птиц усиливали тоску.
Грегсон прислушивался к разговорам пилигримов и определил для себя, что это сторонники разных, неразличимых для него, протестантских сект. Паломники слишком громко восхищались духом Святой Земли, но Грегсону показалось, что безудержные неискренние восторги усталые путники как-то натужно и демонстративно выдавливали из себя. Страшились они, скорее всего, не осуждения своих товарищей – паломников, а самих себя, ибо внезапно ужаснулись в душе собственному скрываемому от себя неблагочестию…
Через три дня началась достаточно живописная горная дорога, где уже радовала глаз зелень. Паломники между собой обсуждали события Священной Истории, которые должны были происходить в этих местах. Кто-то утверждал, что поблизости должен быть Мамврикийский дуб, но никаких дубов не было вообще.
Наконец, караван с запада подошел к горному плато, где на холмах за оврагами раскинулся великий город мировых религий – вожделенная цель крестоносцев и паломников. Грегсон узнавал знакомые виды по фотографиям в религиозных брошюрах и путеводителях. На деле Иерусалим не производил величественного впечатления: если бы не старинная крепостная стена с башнями, да купола мечети Омара и храма Гроба Господня, его можно было бы принять за обычный серый ближневосточный городок. Большие эти купола тоже не радовали глаз: они были мрачного серо-черного цвета. Лишь одной яркой радостной искоркой сверкнула одинокая золотая луковица – купол какой-то небольшой, похоже, русской, церкви.