Хочу скандала! - стр. 12
Потом Таньку осенило. Ей страстно захотелось курить, и она вспомнила, что у нее в сумочке лежит зажигалка. Прикурив предпоследнюю сигарету, она машинально извинилась передо мной за причиняемые мне табачным дымом неудобства, и осветила нашего спутника огоньком зажигалки. Как только колеблющееся пламя выхватило из темноты смертельно-бледное лицо мужика, из моей глотки вырвался непроизвольный крик. Я его узнала. Это был мужик по кличке Мокрый – местный криминальный авторитет по фамилии Мокрецов, человек широкой души и тела. При росте примерно в метр семьдесят он весил, по-моему, килограммов 130-140, обладал широкой площадью лица и мощной, бычьей шеей.
В городе о нем говорили всякое. Все знали о том, что он зарабатывает на жизнь незаконным путем, но точно никто не знал, как он это делает. И что это за путь такой никто не знал, тем более незаконный. Словом, эта фигура являлась ходячей загадкой.
Вроде бы, Мокрый был каким-то смотрящим, как-то уверял меня в этом старший сын Денис. Честно говоря, я плохо разбираюсь в терминологии, и понятия не имею, кто такой смотрящий. Немного зная грамматику русского языка, я вполне логично предположила, что смотрящий куда-то или за чем-то смотрит. На этом мои умозаключения теряли логическую нить. Я не понимала, куда и зачем может смотреть бандит, да еще и умудряется при этом неплохо зарабатывать.
Дела Мокрого меня вообще мало интересовали. Мне никогда не доводилось с ним встречаться лично, наши пути не пересекались, и мы даже ни разу не разговаривали, хотя он и был примерно моих лет. В лицо я его, конечно, знала. Все-таки он, несмотря на криминальное настоящее, слыл весьма примечательной личностью. В нашем городке столь тучных людей немного, так что отличить Мокрого от простого смертного я могла с легкостью.
Выглядел авторитет так, что у меня сложилось впечатление, будто он скорее мертв, чем жив. Его запрокинутая назад голова беспомощно болталась в такт встряскам фургона на ухабах, а взгляд широко распахнутых и остекленевших глаз впивался в темный потолок. Мне стало жутко и захотелось выпить. Танька, словно угадав мои мысли, молча протянула мне трехсотграммовую фляжку, которую выудила откуда-то из недр своего оранжевого кардигана, надетого поверх светлой блузы с вышитым на груди сердечком.
Во фляжке оказался превосходный коньяк, оказавший на меня весьма благотворное действие, хотя медики считают, что кроме вреда алкоголь ничего принести не может. Не буду с ними спорить, но в тот момент меня, по крайней мере, перестал бить болезненный озноб, головная боль тоже убралась, и мне снова стало казаться, что все вокруг прекрасно и замечательно. Танька тоже глотнула из фляжки и шумно выдохнула.
– Кажись, жмурик. Что будем делать?
Лично я предпочла бы немедленно бежать, даже если бы для этого пришлось на ходу выпрыгнуть из грузовика. Но двери оказались надежно заперты снаружи, в чем я убедилась лично, безуспешно в них потыкавшись. Так что мой план никуда не годился.
– Если он жмурик, значит, его убили те жлобы, – обхватив руками голову, вслух размышляла Танька, пока я тщетно пыталась пилочкой для ногтей пропилить в дверце фургона дырку. – Если они его убили, значит, у них были на то причины. Если он, как ты говоришь, местный бандит, значит, жлобы тоже бандиты, только не местные. Потому что местные его не стали бы убивать, побоялись бы. Вопрос: почему они его убили? За что? Наверное, из-за денег. Другой вопрос: почему они его не оставили дома? Наверное, чтобы замести следы. Нет тела – нет дела. Вопрос: куда они его везут? Зачем? Наверное, хотят закопать тело или утопить. Натка, а что, наша речка Снежка еще не обмелела?