Хлябово - стр. 8
Нас с Вальтом поймали сразу. Не прокатила моя задумка. Чуть в стороне от входа, среди лопухов и крапивы, несколько тяжелющих старинных памятников, похожих на серые гробы, – сверху кресты выбиты, а вся поверхность в непонятных буквах – один на боку, один расколот, два стоят, только чуть покосились. Вот за ними мы с Вальтом и засели, скрючившись.
Я до сих пор не знаю, что это за надгробные плиты. Подозреваю, кенотафы восемнадцатого века, но откуда они здесь, на захолустном деревенском кладбище?
Кащёй с Седым в купол полезли – ну это полная дурь, там первым делом искать будут. Вот я и подумал: эти – с того конца – в запале сразу к часовенке рванут, мимо нас проскочат, а мы тогда на деревню уйдём – фиг нас там найдёшь! Не вышло. Они рассыпались, по всему кладбищу шерстить стали. Ладно… не повезло.
Седой с Кащеем плетутся – их тоже сразу… как я и думал. Кто там из наших остался? Борька, Гоша, Ботик, Витька Масло, кто ещё? Пацаны с того конца носятся по кладбищу, протискиваются между оград, перекликаются громко, а мы сидим в теньке – наблюдаем. Для нас игра закончена.
Масло подошёл – поймали…
– Там, – говорит чуть заикаясь, – в часовне Чапу лапают. Хотите позырить?
Валет с Седым на его слова внимания не обратили, шушукаются о чём-то в стороне, а мы с Кащеем сразу пошли – нам интересно.
Чапа странная. Она с нашего конца. Ровесница, а может, и на год старше. Никто с ней не дружит. Девчонки к себе в компанию не допускают по какой-то одним им известной причине. Вот она и болтается по деревне, сейчас к нам прибилась, приняли её в игру, что нам жалко, что ли? Какая-то она неухоженная, некрасивая, конопатая, косы – как крысиные хвостики, а волосы всё равно в разные стороны. Худая, ноги, как две палки, из-под подола торчат и все в царапинах.
Поднимаемся друг за другом по поломанным ступеням к тёмному дверному провалу. Из-под ног ящерка порскнула – быстро нагибаюсь, хочу придавить ладошкой, не успеваю – юркнула в щель между досками.
Остановились в дверях, смотрим.
В часовне полумрак. Свет проникает сквозь единственное окно, высвечивая россыпь мусора на полу. Чапа стоит возле стены, пацаны – полукругом в шаге от неё. Пацаны – не наши, c того конца. Знаю только одного по кличке Сека, ныряли как-то вместе с крыла. Происходящее напоминает съёмку в замедленном действии. Вот один неуверенно тянет руку, почти касается груди. Да нет там никаких сисек, какие-то бугорки едва заметные. Чапа легонько бьёт по руке, не давая прикоснуться. В это время второй тянет руку, успевая дотронуться там, внизу, где ноги сходятся. Теперь Чапа бьёт по его руке. Никто не произносит ни слова, всё происходит в полной тишине, лишь иногда поскрипывает крошащаяся штукатурка под ногами. На лице Чапы играет дурная полуулыбка. Похоже, ей нравится такое внимание. Никто и не думает её удерживать, стоит только захотеть – пацаны расступятся, и она сможет спокойно уйти. Не уходит.