Гувернантка. Книга вторая. - стр. 11
– Aber, mein Gott, was fur Misere! – говорит по-немецки Эльсбет, закатив глаза к потолку.
– По-русски, моя дорогая, – напоминает ей Анна Павловна. – Я гляжу, у тебя нынче настроение во всем мне перечить.
Эльсбет криво усмехается и тушит папироску в пепельнице.
– А вы? Позвольте спросить Арсений Захарович, что вы делаете в этой провинции? – с живым интересом спрашивает тетушка. – Отчего вы не на службе? Или, может статься, вы учитесь в университете?
Анна Павловна по-дружески улыбается молодому человеку, словно они знакомы уже сотню лет.
Сказать по правде, Арсения смущает и этот пристальный взгляд и поощрительная улыбка Анны Павловны. В эти минуты Арсений явственно осознает горькую истину, которую старательно скрывал от себя все это время – он тунеядец и лентяй.
– Вы верно подумали… Я учусь, вернее учился с университете, в столице, – говорит Арсений. – Но, признаюсь, я не находил в этом учении много смысла. Точные науки меня совершенно не занимали, я к ним не способен… Я полагал, что стану изучать философию и взялся штудировать древнегреческих философов.
Арсений с досадою вспоминает свои занятия философией в гамаке или на сеновале. От чтения философских работ его неудержимо тянуло в сон, и кончился тем, что Арсений принялся читать порнографические романы, которые по большей части тоже были скучны. Так он и валялся в гамаке до самого вечера, распаляя в себе похоть, а вечером отправлялся в Березин, в дом терпимости к мадам Брюс… Ах, сколько же сладкого безделья было в этих майских деньках и как далеко теперь ушло это время!
– Но это все вздор, пустое, – говорит решительно Арсений. – Я займусь сочинительством. Да-с! Я полагаю, у меня к этому есть талант.
– Да-да, – кивает тетушка, не спуская с Арсения восторженного взгляда своих чудесных серых глаз. – Я пробовала читать русскую литературу. Пушкин, граф Толстой, Тургенев. Я однажды пыталась прочитать «Войну и мир», но это для меня слишком сложно.
Анна Павловна сидит на краешке дивана, подавшись вперед. Арсению кажется, что он чувствует жар, исходящей волнами от этой женщины, будто от натопленной печки.
– И вы полагаете писать в том же роде? – спрашивает тетушка. – Как граф Толстой?
– О нет, ни в коем разе, – смеется Арсений. – Напротив, что-то легкомысленное, то, что мои соотечественники непременно назовут вздором. Что-то приключенческое, скажем, в духе «Остова сокровищ» сэра Льюиса Стивенсона… Или, если наберусь смелости, напишу нечто в высшей степени непристойное, скажем о доме терпимости в Березине. Да, надобно писать надо о том, что знаешь.
– Как это интересно! – восклицает Анна Павловна и все улыбается и не сводит с племянника задумчивого пристального взгляда.
У Арсения возникает вздорное желание склониться над столиком и поцеловать Анну Павловну в полные влажно блестящие губы. И у него отчего-то возникает уверенность, что тетушка как раз ждет от него подобной выходки и не станет возражать.
Внизу живота сладко ноет, эрегированный одеревеневший член топорщит халат.
Арсений слышит терпкий сладкий запах духов Анны Павловны. Ему боязно и весело разом. Арсений подается вперед и думает уже поцеловать тетушку…
И тут компаньонка, про которую Арсений совершенно позабыл, принимается громко смеяться. Смех у барышни резкий, хриплый, похожий на воронье карканье.