Гусар - стр. 23
Она стояла в глубине сада и я даже смог обмыться. Частями. Сначала верх, потом… хм… низ. Назовём это так. Захар, естественно, выпроводил Прошку и занялся моим омовением сам. Вернее пытался. Пока я на него не прикрикнул и не велел отвернуться.
Но зато все эти мыльно-рыльные процедуры дали возможность изучить свое новое тело более внимательно. В принципе, оно оказалось очень даже неплохим. Чисто физически графский сын выглядел вполне достойно. Ни грамма лишнего. Да, возможно, худоват, но при этом в наличие имелись какие-никакие мышцы и даже претензия на бицепсы-трицепсы. Видимо, книжками накачал. Может, он их по двадцать штук в каждой руке таскал. Черт его знает.
– Захар! – Крикнул я слуге. – А принеси-ка зеркало.
– Зеркало? – Бестолково переспросил дед.
– Да. Зеркало. Знаешь, такой предмет, в котором люди отражаются. Большое не нужно. А то у тебя от усердия хватит ума мне шифоньер притащить. Просто маленькое зеркальце.
Не прошло и пяти минут, как я уже заполучить круглую штучку, подозрительно напоминающую женскую пудреницу. Не знаю, где его отыскал Захар. Думаю, попросил у вдовы.
В принципе, с лицом тоже все было нормально. Пожалуй, его даже можно назвать симпатичным. Прямой нос, выразительные глаза, умный взгляд. Усы, конечно, бесячьи. Но тут они сейчас, похоже, в тренде. В общем, я остался доволен.
Закончив купание, вытерся полотенцем и отправился в дом.
Когда вошел в горницу, то на миг остолбенел. Ожидал чего угодно, но не таких разносолов. На большом дубовом столе, покрытом белоснежной скатертью, меня ждало настоящее пиршество.
Из глиняной миски валил густой пар – это были наваристые суточные щи с таким ароматом, что у меня свело скулы. Рядом возвышалась румяная, огромная кулебяка с несколькими начинками. В центре стола, на большом серебряном блюде, лежал жирный гусь с румяной, хрустящей до треска корочкой.
По соседству красовалась стерлядь на пару, украшенная раковыми шейками, а чуть поодаль, грибы в сметане, хрустящая квашеная капуста, соленые рыжики, графин с ледяной водкой и кувшин с вишневой наливкой довершали картину.
Антонина Мирофановна уже сидела за столом.
– Прошу, Петр Алексеевич. Вам нужно подкрепиться перед… поединком.
Я сел и с энтузиазмом, которого от себя не ожидал, наложил всего понемногу. Щи оказались божественными. Кулебяка таяла во рту. Я ел с таким аппетитом, что хозяйка дома невольно заулыбалась, наблюдая за мной.
– У вас отменный аппетит сегодня, – заметила она с легкой насмешкой. – Волнение так на вас действует?
Я расправился с ножкой гуся, которая была сочной и нежной, и ответил:
– Наоборот, Антонина Мирофановна. Набираюсь сил для триумфа. Художник должен быть сытым.
Она рассмеялась – тихо, мелодично.
– Вы очень изменились, Петр Алексеевич. Прежний вы от одного вида гуся морщились и говорили, что это «слишком тяжелая, плебейская пища, недостойная утонченного желудка».
Я отпил вишневой наливки – сладкой и одновременно крепкой.
– Скажем так, – я посмотрел ей прямо в глаза, – Решил, что жизнь слишком коротка, чтобы отказываться от… гусей. И от прочих удовольствий.
Наши взгляды встретились, в глазах вдовы я снова увидел тот самый интерес, который был дороже любых похвал. Кажется, моя репутация в этом доме начала меняться к лучшему.
Слух о «поэтической дуэли» разнесся по полку со скоростью лесного пожара. И не только по полку. Городишко, в котором мы находились, тоже слегка взволновало предстоящее событие.