Гражданский арест. Статьи, не попавшие в Сеть (сборник) - стр. 65
Сцементированный в 1993 году режим ненаследственного самодержавия реформированию не поддается (разве что в сторону наследственного самодержавия), а любая попытка его устранения – конституционная или нет – связана с большой кровью. Демократический вариант развития провален в связи с роспуском Советов и принятием новой Конституции (что сопровождается и усугубляется постоянной дискредитацией рудиментарной законодательной власти в СМИ). Определенный шанс мы, на мой взгляд, упустили и два года назад в связи с тогдашним письмом банкиров. Президентские выборы 1996 года были категорически никому не нужны. Но деликатный вопрос с их отменой позволил бы тогда прийти к конституционному соглашению: продление президентских полномочий в обмен на их ограничение. Разумеется, самодержавную власть нынешнего президента это никак бы не ограничило (законы и соглашения писаны не про него), но в перспективе позволило бы сравнительно безболезненно ослабить сложившийся и застывший восточный уклад. Однако этот шанс был упущен, и поступательное движение оказалось подменено бессмысленными кругами, которые мы описываем, как персонажи американских фантастов, проживая – с незначительными вариациями – один и тот же день и подвергаясь разноцелевой, но неизменно эффективной психологической обработке. Сама же по себе безответственная власть не может измениться (в сторону улучшения) хотя бы потому, что так и остается безответственной. Сонное восточное царство. Без казней и расправ, и то слава богу. Уже четыре года без казней и расправ, а только со стрелками и разборками, только с наездами и отстрелом.
Уже четыре года – а сколько еще?
Шалтай-Болтай сидел на стене
Ругать оппозицию, смеяться над оппозицией, изобличать оппозицию во всех мыслимых и немыслимых грехах давно уже стало хорошим тоном. Особенно в средствах массовой информации. Особенно на телевидении. Даже не столько хорошим тоном, сколько непременным условием – вроде непременной, хотя бы одной, ссылки на Маркса и Ленина в былых работах на гуманитарную или научно-естественную тему.
Читаешь иного журналиста (бывает, и вполне серьезного), и пишет он о разгуле криминала, или о коррупции в исполнительной власти, или, допустим, о шалостях ГАИ. Пишет-пишет – и непременно «мазнет» Думу (оппозиционную). Или, на худой конец, «коммуняк». Или – прицельно – какого-нибудь ни в чем не повинного Бабурина.
Подобные экзерсисы и эскапады попадаются даже в литературоведческих статьях. И власть вроде бы не требует сегодня такого рвения – а вот поди ж ты! И деньги в печати считают, прежде всего – депутатские. И поездки – опять-таки депутатские. И ляпы языковые подмечают главным образом лишь у тех, кто в сторонке от исполнительной власти (за исключением Черномырдина, понятно, но тот, во-первых, по части ляпов рекордсмен, а во-вторых, прочубайсовские СМИ подспудно зачислили в оппозиционеры и его).
В таких условиях честный разговор о подлинных слабостях оппозиции, более того, о мнимости самой оппозиции – затруднен. Не потому, что «льешь воду на мельницу врага» – какие уж там враги, – а потому что поневоле начинаешь плясать под общую дудку.
Вспоминаю, как перед президентскими выборами звали меня, суля хорошие «ксероксные» деньги, послужить пером тем, кто не собирался проигрывать. Ты Ельцина не любишь, объясняли мне, но никто и не заставляет тебя писать за Ельцина. Ты напиши против коммунистов – их ведь ты тоже не любишь.